Рыжий стоит, сунув руку в карман брюк, и нагло скалится в бокал с шампанским, а мне вдруг становится физически нехорошо. Господи, я ведь и не подумала. Одно дело репутация Таньки Крюковой, недофрика со стажем, то ли чудной, а то ли бесшабашной девчонки, и совсем другое Женька…

Эх, не надо было на себя надеяться, вот же дуреха! А все казалось таким красивым!

– Думаешь? – растерянно бормочу, подступая к парню ближе и заглядывая в голубые глаза. – Думаешь, напишут?

* * *

Кто бы мне сказал еще два года назад, когда я только вошел в дом сестры, что запомню ее нескладную гостью, – не поверил бы. Слишком угловатая и колючая, как на мой вкус. Слишком острая на язык и слишком смелая. Странная и живая девчонка в смешном платье героини комедии масок, не похожая ни на кого.

Она оказалась права, и история с подбитым глазом для друзей была рассказана совсем иная. А тогда, оказавшись с чудачкой вдвоем в лесу, я почти смеялся с того, как ловко у девчонки получилось отомстить мне за публичную насмешку. В два счета разозлить, расстроить планы и умело подбить глаз, на добрую неделю лишив женского внимания. Выставить дураком перед собой, отказавшись от предложенного ей поцелуя.

Чертова Коломбина!

Я узнал ее сразу в подъезде дома Люка, а сегодня, увидев рядом с невестой, рассмотрел, как следует.

Она обрезала волосы, и теперь ее темно-каштановая, почти черная копна непослушной волной лежала на плечах. Не знаю, воспользовалась ли она моим советом, или природа все же взяла свое, но грудь у девчонки появилась, а нескладные формы заметно смягчились, чего нельзя сказать об упрямом выражении лица и гордой линии подбородка, при виде меня, воинственно взлетевшего вверх. Мне хватило пары минут, чтобы отметить все эти изменения в старой знакомой, но так же, как и в первую нашу встречу, едва я увидел ее, моим вниманием полностью завладел яркий рот. Такой подвижный и чувственный, спелый, с четкими трещинками на пухлых губах, словно принадлежал искусной в соблазнении мужчин продажной жрице любви, а не обычной острословой, кареглазой девчонке. Которая с первой минуты нашего знакомства только и делала, что раздражала меня. И чьи длинные стройные ноги на высоких каблуках, то и дело мелькали между гостями.

– Витя, какая шикарная свадьба! Как хорошо, что ты меня пригласил! Людмила Карловна обещала, что это будет впечатляюще, но я и подумать не могла, что торжество соберет стольких людей! А ведь мы еще даже не приехали в знаменитое поместье Градова!

– Да, малыш, ты права. Тебя ждет незабываемый вечер.

– Вить? – высокая светловолосая девушка трется об меня, как кошка, пока мои пальцы гладят ее модельный зад, привлекая к себе. – Неужели тебе все время нужно быть возле молодых? Нет, я, конечно, понимаю, что ты свидетель, и все такое… но я так скучаю! А ты все время рядом с другой. Эта Таня смешная. Она тебе нравится? Подумать только, ну и наряд у подружки невесты! Твоя мама померла бы со смеху!

– Нравится? – я легко отыскиваю взглядом мелькнувшую в стороне оранжевым сполохом юбку и зеленый каблук. – Глупости, конечно, нет.

– А я? – тонкие пальцы ложатся на щеку, возвращая блондинке мое внимание.

– А ты, малыш, – мне ничего не стоит подарить спутнице улыбку, оскалившись Чеширским котом, – очень!

Я почти не вру. Мать знает толк в моделях, и девчонка хороша. Она старалась весь вечер, ночь удалась, и минет под первыми лучами солнца вышел просто отличный. Я все утро чувствовал сытость в теле, и не ее вина, что рядом с Коломбиной эта сытость вдруг сошла на нет. Я почти испугался, когда она предложила мне руку. Испугался непонятной реакции на простое рукопожатие. Словно девчонка своим присутствием окунула меня в дежавю.

Дурак. Неужели всему виной чертов фингал. Умора!

– Я старалась, Артемьев. Надеюсь, ты оценил.

– Еще бы! – Я игриво сжимаю упругую ягодицу, и девушка смущенно вскрикивает, оглядываясь по сторонам. – Ты заслужила сегодня быть здесь, детка.

– Вить, с ума сошел? Люди же вокруг! – довольно хихикает, поглаживая мое плечо, пока я целую ее в щеку и отпускаю, чтобы вернуться к Коломбине и Люку с его хорошенькой птичкой.

– Ну, давай, малыш, не скучай. Помни: я рядом.

Помни, говорю своей спутнице, а сам тут же о ней забываю, едва Коломбина выводит меня из себя уже тем, что дышит одним со мной воздухом.

… – Моя подруга на сегодня ты. С горя обрыдаться! И меня отнюдь не радует соседство с мигающим светофором. Представляю, что в завтрашних газетах напишут о твоем наряде. Давай, девочка, сделай фотографам ручкой «хэй»! Им понравится.

Я с усмешкой жду ответ на свой едкий спич, девчонка вывела меня из себя, и я готов злить ее дальше. Жду колкости, колючего взгляда, ругани, чего угодно… но только не того, что она вдруг опустит руки, побледнеет в лице и, сникнув в плечах, подступит ближе.

– Думаешь? – спросит доверчиво, распахнув глаза, заставив меня подавиться шампанским. – Думаешь, напишут?

* * *

Он допивает шампанское не спеша. Молча отставляет бокал в сторону, передает в руки кому-то из подоспевших девчонок и, не отрывая от меня взгляда, закуривает сигарету. Я стою от него слишком близко, всего в шаге, и встречаю неожиданно приятный запах его парфюма и мягкий – табака, с болезненным ожиданием вот сейчас, через секунду ударящей в лицо насмешки.

Но Бампер не смеется. Вместо этого он откровенно рассматривает меня, оглаживая щеку табачным дымом, говорит задумчиво, окончательно прогнав с лица улыбку:

– Не думаю, а уверен, Коломбина.

– Пожалуйста, не называй меня так. Кажется, я просила.

– Не могу. Ведь ты Коломбина и есть. Я прав?

Прав. Тысячу раз прав! К черту тебя! Я отворачиваюсь от парня, желая провалиться сквозь землю от этой правды. Злясь на него, что вновь заставил меня почувствовать себя беспомощной и уязвимой, как в зимний вечер нашего знакомства. Сетуя на невозможность немедленно исправить ошибку, убегая от самой себя в руки, вдруг оказавшейся прямо передо мной, белопенной Женьки.

– Таня, что с тобой? Что случилось?

Рука Люкова на тонкой талии подруги, Воробышек продолжает улыбаться, и мне бы трижды подумать, прежде чем сгонять улыбку с ее лица, но я едва ли улавливаю тень этой мысли, как уже бросаю в сердцах, не в силах сдержать в себе тревогу:

– Женя… Женька, ты скажи, я ужасно выгляжу, да? Я тебя позорю? Вот прямо сейчас перед всеми позорю, да? Может, мне лучше уйти?

Воробышек удивляется так искренне, что не дает и на секунду усомниться в правдивости ее слов и своем отношении ко мне. Хмурится, бросив взгляд на Илью, обнимая меня за плечи.

– Что за ерунда, Крюкова? С ума сошла? Откуда такие мысли?

– Не важно. А если завтра свадьбу поднимут на смех? Из-за того, как я выгляжу? Вдруг скажут, что нарядилась, как светофор?