– Джошуа, прошу тебя... – Бесконечно тронутая волнением Джошуа, Кристен посмотрела на сына. – Я кормлю его грудью.

– Крис, почему я не могу остаться? – мягко спросил Джошуа. – Ведь он мой сын.

– Я буду нервничать и не смогу покормить его.

– Хорошо, – недовольно вздохнул он и повернулся, собираясь уйти.

– Если для тебя это так важно... – Кристен прикусила губу, понимая, что больно задела чувства мужа.

– Да, важно. – Джошуа быстро обернулся, и выражение его глаз не оставляло сомнений в его желании.

К этому времени ребенок начал хныкать и тыкаться в плечо матери. Кристен обреченно опустилась на кровать, расстегнула блузку и застежку на бюстгальтере для кормящих и почувствовала, что ее щеки словно огнем обожгло. Когда рот малыша жадно сомкнулся вокруг ее соска, она уже была не в состоянии смотреть на Джошуа, однако услышала его резкий вздох, услышала, как он опустился в кресло напротив нее, и спустя некоторое время рискнула все же взглянуть на него.

– Это удивительно, – прошептал Джошуа, и Кристен поторопилась отвести от него взгляд, потому что в его глазах читались не гнев и не вожделение, которые она предполагали увидеть, а только восхищение и любовь.

Несколько минут, пока ребенок жадно сосал, в комнате стоила тишина. Потом Кристен переложила Тедди к другой груди, он коротко запротестовал, а затем снова принялся за еду.

– Ты хорошая мать, – немного погодя сказал Джошуа, очень удивив Кристен этой похвалой.

– Спасибо, – сухо отозвалась она, погладив Тедди по головке.

– Кристен, почему ты приехала сюда? – снова спросил Джошуа, но на этот раз ласково.

– Мне кажется, я объяснила... – Кристен прерывисто вздохнула, все еще ощущая на своей груди тепло его взгляда.

– Я спрашиваю, почему ты приехала сюда, в этот дом?

Мысли Кристен пришли в смятение от этого поставленного ребром вопроса. Что она могла сказать ему? Как могла признаться, что осталась почти нищей с сыном, которого нужно растить одной? Как могла сказать, что в двадцать лет даже не знает, где теперь у нее дом?

– Я... я полагаю, что приезд сюда объясняется простой логикой. Я просто хотела, чтобы ты знал, что мы в городе. Но позднее мы, конечно, поедем в отель. – «Маловероятный шанс», – мрачно отметила она про себя, пряча горькую усмешку за бравадой, ибо у нее едва хватало денег на пеленки.

– Нет, вы останетесь здесь, – возразил Джошуа. – Ты можешь занимать комнату для гостей, пока мы не решим все проблемы.

– Джошуа, ты думаешь, это разумно? – Предложение было очень заманчиво для Кристен, но остаться здесь с ним...

– А почему нет? – удивился Джошуа. – Ты не чувствуешь себя здесь в безопасности, Кристен? Я что, людоед или совратитель?

– Нет, конечно, нет. Просто ты...

– Что – я?

– Ты слишком многое мне диктуешь, – пробормотала она.

– Мне не кажется, что я пытался так вести себя, – после довольно долгой паузы сказал Джошуа.

– Да, пытался. Ты был слишком строг ко мне.

– А почему бы тебе не поступить так же и не указать мне на то, что тебе не нравится?

– Не могу.

– Значит, ты трусиха, – бросил он Кристен.

– Видимо, так.

– Ты даже не хочешь попытаться все выяснить до конца.

– По-твоему, мы не пытались?

– Нет. Ты просто сбежала.

Их окружила давящая тишина. Первым ее нарушил Джошуа.

– Я хочу, чтобы сейчас вы остались здесь, – поднявшись и подойдя к жене, сказал Джошуа. – Я не собираюсь тебя принуждать, Кристен. Ты же знаешь, я никогда этого не делал.

«Можно подумать, что ты обязан был это делать!» – заметила про себя Кристен.

– Джошуа, я не уверена...

– Или мы все остаемся, или в отель уезжаю я.

– Я не собираюсь выгонять тебя из твоего собственного дома! – выкрикнула Кристен.

– Нашего дома, – поправил ее Джошуа и с умилением посмотрел на ребенка. – Он закончил?

– Д-да. – Кристен даже не заметила, что Тедди уснул у ее груди.

– Я положу его обратно, – сорвавшимся голосом предложил Джошуа. – Ты права, он только и делает, что ест да спит, – добавил он с улыбкой, наклоняясь все ниже, пока Кристен не показалось, будто она захлебывается его мускусной близостью. Кончиками пальцев он осторожно погладил розовую щечку Тедди, придвинув руку так предательски близко к обнаженной груди Кристен, что она затаила дыхание. – Он такой легкий, – шепнул Джошуа, и в его взгляде отразились любовь и нежность.

«Если бы только ты не был так строг и требователен во всем, что касалось меня», – подумала Кристен. Джошуа взял ребенка на руки, поддерживая младенца под головку, а Кристен, приводя в порядок одежду, растроганно наблюдала, как ее муж впервые держит на руках их сына. Бережно опустив ребенка в переносную колыбель, он прикрыл его легким одеялом и, выпрямившись, с трогательной искренностью сказал:

– Я рад, что он появился, Крис. Я понимаю, с твоей стороны это жертва, но ответь мне на один вопрос, – попросил он, глядя на нее влюбленными глазами.

– Какой?

– Когда мы его сделали?

Он все же добрался до ее души! Приглушенно вскрикнув, Кристен отвернулась, ничего не ответив. Она не могла ничего ответить, ее душили слезы, и, чтобы рыдания не вырвались наружу, она закусила кулак. Она слышала, как Джошуа пересек комнату, и почувствовала, как застонали пружины кровати, когда он сел рядом. Он дал ей несколько минут на то, чтобы собраться, а потом, двумя сильными пальцами взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к себе, заставив прочесть в своих глазах жгучий вопрос и не позволяя уклониться от ответа.

– Когда мы его сделали, Крис? – тихо повторил Джошуа. – В ту ночь, когда шел дождь?

Ночь, когда шел дождь! Ночь, когда он сделал ее настоящей женщиной – своей женщиной – на узком шезлонге в углу решетчатой веранды...

На следующее утро Кристен уехала от Джошуа, но она никогда не забудет ту ночь. Тысяча картин – эротических, волнующих картин – пронеслась в памяти Кристен, и ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Джошуа снова заговорил, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд.

– В ту ночь, когда шел дождь? – настойчиво повторил он свой вопрос.

– Да! – выкрикнула она, вскочив на ноги, и, ослепленная слезами, спотыкаясь, бросилась вон из комнаты.

Джошуа выбежал за ней и, догнав в темном коридоре, прижал к стене. Его язык скользнул к ней в рот, и поцелуй был грубым, голодным и влажным от слез – и его, и ее. Казалось, Джошуа пытался своим телом добиться от нее того, чего не мог получить с помощью слов. Его нетерпеливая рука оторвала две пуговицы на блузке Кристен, и пальцы сами собой двинулись по горячему женскому телу. Бурные неуместные потоки желания захлестнули Кристен, когда его требовательное прикосновение к набухшему соску сквозь тонкую ткань бюстгальтера причинило ей мучительную боль. Рядом с ним было так восхитительно, восхитительно и страшно. Чувства, которым Кристен боялась дать волю, бурлили в ее венах, угрожая охватить ее, как лихорадка, и лишить последних сил. Но все же ей удалось прийти в себя и оттолкнуть Джошуа. Однако не успела она сделать и двух шагов, как он снова схватил ее, но на этот раз не стал целовать, а просто зажал в угол своим возбужденным телом.