По крайней мере, раньше я так думала.

– Нет. Все в порядке. Ну, то есть… – Она умолкает.

– Тогда – нет.

Я никогда не интересовалась этой стороной жизни в Лос-Анджелесе. В шоу-бизнесе все так искусственно, а я и без этого достаточно притворяюсь. Я уже берусь за ручку двери, когда Пейсли выпаливает:

– Они предлагают двадцать тысяч баксов в месяц.

Я медленно поворачиваюсь, разинув рот:

– Ты что, шутишь? Охренеть можно!

– Не ругайся, – на автомате отвечает Пейсли, но я по глазам вижу, что она довольна моей реакцией. – В том случае, если заключаешь контракт на год.

– Это же…

– Позволит оплатить университет близнецам? Выплатить все наши кредиты? И в целом сделает жизнь проще? Ну, да.

Я отбрасываю с лица слишком длинную челку. Бред какой-то. Зачем вообще платить столько денег просто за то, чтобы кто-то целый год притворялся девушкой знаменитости? Ну, может, в мире шоу-бизнеса так принято, но я-то выросла в обычной семье учителей начальной школы.

Я вдруг задумываюсь, что об этом сказали бы мама с папой. Посоветовали бы мне согласиться или, наоборот, бежать со всех ног? Честно говоря, не знаю. Они любили исследовать новые возможности, выбирать самые малоизвестные маршруты. Это одна из вещей, которые мне в них больше всего нравились. Я очень скучаю по их импульсивности и любви к веселью. И по ним самим.

Но при всем этом честно будет сказать, что их любовь к спонтанности частично и привела к тому, что теперь мы еле сводим концы с концами.

– Такие предложения не каждый день поступают, – говорит Пейсли. – Но ты не обязана соглашаться.

Ее слова говорят об одном, но напряженный тон – совсем о другом.

– Сколько у меня времени на раздумья?

– Джим Толсон хочет услышать ответ завтра утром. И если ты согласишься, тебе нужно будет поехать в офис и встретиться там с ним и Окли.

Окли. Окли чертов Форд!

Безумие какое-то.

– Ладно, я подумаю, – обреченно вздыхаю я. – Скажу тебе завтра утром.

Двадцать тысяч баксов в месяц, Вонн…

Кажется, мы обе знаем, каким будет мой ответ.

3

ОНА

В общем, я согласилась.

Потому что: 1) это прорва денег и 2) это чертова прорва денег.

Наверное, это похоже на авантюру, да? Не уверена, что это слово достаточно точно описывает нашу ситуацию, но именно так я себя и чувствовала, когда мы с Пейсли следующим утром ехали в лифте.

Агентство «Даймонд Талент Менеджмент» занимает целое здание. Не просто пару этажей, а огромное здание из стекла и металла, с лифтом и охранниками. Мрачные, хотя и симпатичные секьюрити пугают меня до дрожи в коленках, но Пейсли просто машет им рукой и проходит мимо. Я повторяю ее жест. И немного сожалею о том, что выпила вторую чашку кофе этим утром – мне кажется, она пытается вырваться из моего желудка.

Лифты сияют как новенькие, и к ним приставлен человек, чья единственная задача, похоже, – постоянно брызгать на них чистящим спреем. Он в костюме, у него подбородок, который мог бы сделать честь какой-нибудь знаменитости, и задница, как у футболиста.

Мы выходим на шестом этаже, где на входе огромными золотыми буквами на подложке из темного дерева написано: «Музыкальный департамент». Девушка на рецепции красивее, чем половина актрис на обложках журналов. Я стараюсь не слишком откровенно рассматривать ее идеально накрашенные губы и смелые стрелки на глазах.

– Прекрати пялиться, – вполголоса говорит Пейсли, когда мы проходим мимо.

– Ничего не могу поделать! Сюда что, нанимают только людей, которые сами могли бы сниматься в кино?

– Дело не только во внешности, – говорит Пейсли, но я ей не верю. Очевидно, здесь к резюме нужно прикладывать фотографию. Судя по всему, чтобы работать в шоу-бизнесе, необходимо быть красивой, даже если на тебя никто не смотрит.

Нас проводят в большую переговорку, и тут я останавливаюсь как вкопанная. Полно народу, как минимум человек десять. Я быстро оглядываю всех сидящих за столом, но их лица мне незнакомы – а единственного человека, которого я могла бы узнать, тут даже нет, хотя все это собрание ради него.

В конце стола поднимается высокий темноволосый мужчина с неестественно гладким лицом.

– Здравствуй, Вонн. Я Джим Толсон, менеджер Окли. Приятно познакомиться.

Я неловко пожимаю протянутую руку.

– Мне тоже, мистер Толсон.

– Зови меня просто Джим. Садись, пожалуйста. Пейсли, ты тоже.

Когда мы с сестрой садимся в соседние кресла, он представляет всех присутствующих, и я еле за ним успеваю.

– Это Клаудиа Гамильтон, специалист по связям с общественностью, и ее команда. – Он указывает на рыжую девушку с огромной грудью и еще на трех человек – двух мужчин и женщину, – которые сидят по бокам от нее. Затем он показывает на трех мужчин с каменными лицами на другой стороне стола. – Найджел Бахри и его коллеги. Это юристы.

Юристы? Я испуганно смотрю на Пейсли, и она сжимает мою руку под столом.

– И, наконец, моя ассистентка Нина, – он кивает на миниатюрную женщину по правую руку от себя, – и ее помощники Грег, – он кивает на афроамериканца по левую руку, – и Макс, – кивок в сторону слегка полноватого парня рядом с Грегом.

С ума сойти. У его ассистентки есть свои ассистенты?

Как только все представлены, Джим с места в карьер переходит к делу:

– Как я понимаю, твоя сестра уже посвятила тебя в суть дела, но, перед тем как мы перейдем к деталям, я должен задать несколько вопросов.

– Хм. Ладно. Давайте.

В этой огромной комнате мой голос отражается от стен и звучит неестественно.

– Расскажи немного о себе, – говорит он.

Я не понимаю, что он хочет услышать. Пересказать ему всю свою жизнь? «Ну, я родилась в Калифорнии. Живу в Эль-Сегундо. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пятнадцать». Или он хочет узнать разные мелочи, как на викторине? «Мой любимый цвет зеленый. Я боюсь бабочек. Терпеть не могу кошек».

Должно быть, недоумение отражается на моем лице, так что он подсказывает:

– Чем ты интересуешься? Чем планируешь заниматься после школы?

– Я уже окончила школу, – сообщаю я.

– Ты разве учишься в университете? – Клаудиа хмурится и смотрит на Пейсли. – Ей, возможно, придется пропускать занятия. Напомни, сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– В Калифорнии возраст согласия – восемнадцать, – раздается комментарий с другой половины стола, где восседают юристы.

Клаудиа отмахивается: