эти люди, быть может, были друзьями, коллегами, успешными предпринимателями или сотрудниками, занимающими руководящие должности. Сегодня же они – те, кто хочет получить билет на спасение, на якобы бесконечную жизнь. Я подумал о многодетных семьях, о том, сколько спасательных сфер нужно им. Хватит ли этих «шлюпок», так небрежно сброшенных на земную поверхность с небес?

6

Не помню, как я дошёл до края дощатого причала, как расстёгивал верхние пуговицы рубашки, ремень, вдетый в джинсы. Сейчас же, часто моргая, я осознал, что стою, слегка склонившись над подёрнутой рябью водой, и разглядываю своё отражение. Ветер ерошит мои растрёпанные волосы, обдаёт прохладой растерянное, но смиренное лицо, подкрашенное красками разноцветных всполохов, исходящих от зеркальной сферы.

За спиной послышались шаги. Я медленно обернулся и увидел соседа – Михалыча.

Лицо его было мрачнее грозовой тучи, и казалось, что с момента нашей встречи он значительно потерял в весе – осунулся, ссутулился, что ли.

– Отойди в сторону, Антон, – просипел Михалыч, вскидывая ружьё. – Ты парень молодой, понимаю. Тебе оно, быть может, и нужнее, но дело в том… я ж уже, это самое, внучку поместил в ту штуковину, которая у меня в огороде-то лежит.

Он сделал шаг в сторону, наклонился вбок, как бы заглядывая за меня, и улыбнулся. Мягкое свечение, укутанное в холодный туман, отражалось мерцающими бликами в его широко раскрытых глазах.

– Убери ружьё, – попросил я, понимая, чем вызван этот блеск безумства.

– Нет уж, Антоша. Меня не проведёшь так просто. Не-а. Думаешь, Михалыч – дурак, алкаш и никчёмный человек. А?

Я помотал головой, а он продолжил:

– Между прочим, этот старик внучку свою, Яночку, спас. Пришлось перешагнуть-таки через заповеди. Двоих ублюдков положил прям там, в огороде, – он поморщился, а затем сплюнул.

– Ты что, убил кого-то? – удивился я.

– Они зашли на частную собственность и хотели отобрать у невинной девочки шанс на спасение, – он покашлял в кулак.

И тут всё начало развиваться слишком быстро.

Из-за угла дома донёсся звук подъезжающих машин, возмущённые мужские голоса. Судя по всему, между собой перекрикивались несколько человек.

– Далеко он уйти не мог! – крикнул один из мужчин.

– Вы заезжайте в ворота, а мы обойдём сзади, – ответили ему.

– И смотрите в оба! Нам нужно ещё несколько спасательных капсул, – ответил первый голос. – Но сначала – этого хрыча…

– Антоша, отойди, – протянул Михалыч, озираясь по сторонам, словно загнанный зверь.

Глядя на него исподлобья, я помотал головой.

– Нет времени, – он вздохнул и, положив указательный палец на спусковой крючок, прицелился в меня. – Тогда не обессудь. Да простит меня Всевышний.

Михалыч посмотрел на просыпающееся небо, бубня себе под нос то ли молитву, то ли обращаясь к искалеченному миру. В этот момент за его спиной возникли три высокие плечистые фигуры в тёмно-синей форменной одежде и с оружием в руках. Первый, кто вбежал в открытые ворота заднего двора, передвигался проворно и почти бесшумно. Он сразу же взял на мушку старика с ружьём в руках, но глаза его… Я видел их блеск, видел в его лице уже знакомую мимолётную эйфорию. Было заметно, что человек в форме пытается не поддаться чарам пляшущего света, вьющегося, как щупальца коварного монстра. В отличие от человека с пистолетом, его товарищи были вооружены автоматами Калашникова. Я увидел герб на их куртках, погоны на плечах…

Михалыч начал было поворачиваться к незваным людям в форме и наверняка он мог пальнуть в них, не раздумывая, если бы успел это сделать. Но раздались звуки выстрелов: короткие очереди сразу из двух стволов автомата и одиночные, прицельные – из пистолета. Я увидел, как в ткани старенького пальто и видневшегося под ним свитера начали появляться пулевые отверстия, стремительно обрастающие багряным контуром.

Время словно замедлило ход. Вот трое человек в полицейской форме стреляют в Михалыча, вот стою я, а за панорамными окнами весь изошёлся в хриплом лае Дарти. Пара пуль просвистели совсем рядом, но одна – угодила в меня. Не знаю, целились ли они намеренно, но вспышка боли в правом плече заставила меня по инерции сделать шаг назад. Моё тело пошатнулось и, теряя равновесие, выгнулось дугой, словно я хотел встать на мостик. Неловкая секундная заминка, и я навзничь рухнул в воду. В последний момент я, кажется, увидел, что Михалыч, растерянно раскрыв рот, заполненный кровавыми пузырями, сипя и трясясь, выпустил из рук ружьё и упал на колени.

Кто же теперь присмотрит за Дарти?

Всплеск воды, холод, тут же сковавший безвольное тело, полурасстёгнутая рубашка – уже не белая: в районе правого плеча она покраснела от крови, остальная её часть переливается разноцветьем всполохов. Казалось, я «полотно», а зеркальная сфера – линза проектора.

Я почувствовал, как спина коснулась прохладной поверхности сферы. Моё тело выгнулось по её форме, прижалось к ней, словно она была магнитом, а я – тонкой металлической пластиной. Как и в тех видеороликах, её зеркальная твердь подёрнулась рябью, отдавшейся в моём теле вибрацией. Словно в жидкую ртуть, моё тело погрузилось в неё, спряталось в нем – в металлическом коконе, якобы являющимся спасательной капсулой.

Глаза ослепли от вспышек света, тело, приняв позу эмбриона, начало медленно вращаться, словно в невесомости. Я почувствовал, как помутившееся сознание стремительно падает в бездну разноцветных всплесков и всполохов…

7

– Ничего так выдались сутки, – я улыбнулся. – Ну, а дальше… Думаю, сама… или сам всё прекрасно знаешь. Кем бы ты ни был.

– Ты особенный, Антон, – заключил тот, кто овладел разумом Яны. – Стоит признать, у тебя поистине феноменальная память. Так цепляешься за прошлое лишь ты. Остальные элементы – нет. Только вот эта твоя особенность пагубна здесь. Понимаешь? – поджав губы, она несколько раз кивнула.

– Поясни, – попросил я.

– Меньше знаешь – крепче спишь. Так вроде у вас говорят? В нашем случае: меньше знаешь – существуешь. Между прочим, с того дня, о котором ты мне сейчас поведал, прошло больше ста лет. Информацию эту раскрываю бонусом – за честность и интересные детали в рассказанном тобой, – глядя на свои босые ноги, Яна, словно настоящий озорной ребёнок, помотала ими в воздухе.

Я встал. Хмуря брови, пристально посмотрел на юную собеседницу, затем медленно перевёл взгляд на небо. С нескрываемым недоверием взглянул на плывущие облака.

Более ста лет! Ста – с лишним – лет! Меня слегка повело. В голове не укладывалось то, что я услышал, – такого ведь быть не может. Или… может?

В этот момент ватные гиганты, плывущие по бескрайнему синему полотну, несколько