Когда вы живете в таком деятельном сообществе, как ранчо моего деда, ошибка вам дорого обходится. Последствия будут ужасными. Конечно, я был маленьким мальчиком, и мальчиком шустрым, любопытным и вредным. Я доводил свою мать до безумия, потому что всегда пытался взглянуть на вещи пристальнее; я все время задавал вопрос «Почему?». Дети по своей природе – источник оплошностей, всегда проверяют границы – и поверьте, я таким и был.

Однажды, когда мне было около шести, я подрался со своей сестрой. Мать заняла ее сторону, что привело меня в бешенство. В ярости я бросился прочь, чтобы сбежать в поля, где работали дед и отец. Когда я выскочил из дома, то пронесся в двух шагах от нашего коня, привязанного рядом. Почувствовав мою злость, он немедленно начал рваться и лягаться. Затем я промчался через задний двор, где мы держали цыплят, – в этот момент они мирно клевали свой корм, и они тоже уловили мою злобу и испуганно рассыпались у меня из-под ног. Петух заклокотал, растопырил крылья и погнался за мной. Наконец я добежал до ослика, который пил воду из длинного корыта, брошенного на дорожке, уходящей в поля. Ослик был единственным животным, на котором мне разрешали ездить, поэтому я вскочил ему на спину и дал пинка. Этот ослик – один из самых тихих и спокойных, каких вы только можете встретить, – начал вставать на дыбы и почти уже сбросил меня. И затем отказался двигаться с места.

Я так и не выбрался в поля в тот день. Я ждал, поглощенный угрюмым чувством жалости к себе, пока не увидел, как Палома вместе с моим отцом и дедом спускается с холма, направляясь домой обедать. Я побежал к деду и рассказал ему все о том, как несправедливо меня обидели, – как даже животные не давали мне выйти из дома. Дед слегка фыркнул.

«Права твоя сестра или нет, не имеет значения, – сказал он. – Но вот то, как ты отреагировал на это, плохо. Ты всю ферму отравил своей злостью. Животные старались остановить тебя. Но ты не хотел их слушать. Ты не испытывал уважения к тому, что они говорили тебе о твоем поведении». Мой дед показал мне, что мое намерение сбежать и моя злость создали негативную атмосферу на всей ферме, как камень, брошенный в воду. Вымещение таких деструктивных эмоций на животных разрушает те узы доверия и уважения, которые столь важны в этих взаимосвязанных системах. Когда животные не доверяют тебе, они будут пытаться исправить тебя – иногда с применением силы – и сбежать от тебя или заставить тебя убежать от них.

«Никогда не вини животных, – повторял мне дед снова и снова. – Если животное что-то делает, то всегда в ответ на то, что ты сделал. Ты должен всегда уважать их, так как ты в ответе за них».

Со временем я все-таки понял, что же я сделал: я проявил неуважение к тому балансу и к той взаимозависимости, на которых покоилось благополучие нашего ранчо. Любая ошибка, пусть даже самая малая, в этом симбиотическом мире угрожает безопасности каждого. Конечно, я был еще мал и неопытен. Но благодаря моему деду и животным на ферме я быстро научился контролировать свое поведение и свои эмоции.

В моих книга и телешоу я всегда напоминаю, что собаки – а на деле все животные – обладают врожденной потребностью работать за еду и воду. И эта потребность есть и у нас, людей. Как я уже отмечал, в моей семье все работали – от лошадей и собак до людей.

Но иногда у нас ферме еды становилось мало. Временами моей матери приходилось варить суп из бобов и разбавлять его так, чтобы хватило на шесть человек. Если урожай был плох, все, что мне доставалось, одна тортилья и миска супа на весь день. Я редко говорю о том, что голод был моим почти постоянным спутником. Это режущее чувство пустоты в желудке превращало меня в злобного и раздражительного ребенка, и иногда я взрывался. Даже когда я стал взрослым, чувство голода постоянно напоминает мне о той злости. Мне приходится брать себя в руки и возвращать в настоящее, чтобы не провалиться в то чувство «жажды» из моего прошлого.

На ферме, если люди голодают, значит, и собаки остаются без еды. Цыплятам вполне хватало червяков, жуков и зерна, лошади, мулы и коровы могли есть траву. Но собаки зависели от остатков нашей еды – мяса, бобов и тортильи. Когда на нашей кухне еда заканчивалась, Палома уводил остальных собак, чтобы найти что поесть где-нибудь в полях. Пожива у них была так себе. Хорошо, когда им удавалось поймать кролика или рыбу, птицу или черепаху. Но в отличие от меня собаки, голодая, никогда раздражались. Они не выли и не визжали и не демонстрировали нам свои переживания. Они шли и работали каждый день. Заботились о своих щенках. Они могли приходить и уходить, когда им захочется, но они выбирали работу, чтобы помочь нам. В отличие от своих партнеров-людей они никогда не опаздывали, не отлынивали от работы в уголке и не пользовались днями отдыха.

Все собаки понимали, что они ценная часть того механизма, благодаря которому ферма живет и действует, и поэтому работа была для них исполнена радости. Их терпение, вовлеченность и постоянство вызывали у меня священный трепет. Да и как можно было не уважать такую трудовую этику!

● Признанием и уважением границ (то есть личного пространства или «территории» другого животного).

● Демонстрацией особой, очень аккуратной манеры приближаться друг к другу.

● Почитанием положения и талантов каждой собаки в стае; от слабой собаки в самом хвосте стаи до беспечного парня в середине и самого важного, альфа-самца, во главе, они все понимают, что каждый член стаи важен.