даже в слишком сильных выражениях, ты снисходительно отвечал на мои письма… Я высказала Аликс все свои опасения, ту муку, которая переполняет мое сердце. Кажется, огромные волны вот-вот настигнут всех нас, и в отчаянии я бросилась к вам, к тем, кого я так искренне люблю, чтобы предупредить вас — люди всех сословий, от высших до низших, даже те, кто находится на фронте, находятся в полном недоумении… Она не позволила мне поговорить с тобой, поэтому я тебе написала, и я уехала с очень печальным чувством, удастся ли нам свидеться вновь; ведь мы стоим на пороге величайшей драмы, величайших страданий.

…О, если бы ты знал, как все слезно молят Бога, чтобы Он просветил тебя. О, Ники, дорогой! Взгляни на вещи, как они есть, о поверь мне, слабой, ничтожной, смиренной, но верной твоей подданной, что я говорю тебе правду. О, если бы преподобный Серафим мог прийти к тебе и своими святыми словами наставить тебя к благоденствию твоей страны, Церкви и дома.

…Пусть в Новом 1917-м году тучи рассеются и воссияет солнце над всеми любимой Россией, а победы — внутренние и внешние — принесут вожделенный мир тебе, нашему возлюбленному Государю, всем-всем твоим подданным, и мне в их числе. Да благословит тебя Господь… Твоя верная сестра Элла». (29 декабря, 1916 г.)

Кто же был ее опорой после гибели Сергея Александровича? С ней рядом были те, которые приближались в подвиге служения Богу и людям к высоте ее самоотвержения. Из помощников Сергея Александровича при ней остались М. Степанов, барон Менгден, и Н. Аничков, ставший вице-президентом Императорского Православного Палестинского Общества. Еще при Сергее Александровиче он создавал и поддерживал сеть многих десятков школ для бедствующих православных арабов на Святой Земле. Это огромное дело, непосильное для Императорского Православного Палестинского Общества, надо было передать в ведение и на попечение российского правительства. Сделать это удалось Елисавете Феодоровне и Аничкову лишь в 1916 г. при напряжении всех сил и за счет здоровья — Аничков полностью ослеп и вскоре умер, оставив без материального обеспечения жену и пятерых детей. Его неизменным девизом было: «Да возвеличится Россия и да погибнут [будут забыты] наши имена».

* * *

Как уже говорилось выше, начало XX в. в жизни Русской Православной Церкви и Российской империи характеризуется наличием антицерковных и антигосударственных течений в обществе: явным сочувствием сектантству, социализму и атеизму значительной части интеллигенции, студенчества и либеральных общественных деятелей. Антиправославные течения захватили простой народ, отрывая его от Церкви. В результате основным направлением духовного просвещения Русской Православной Церкви в этот период становится не столько обращение к православию язычников, иноверцев, инославных, сколько борьба за сам православный народ против нахлынувших антицерковных течений, а также проповедь к отпавшим от нее. Последнее направление в церковных и государственных документах начала XX в. получило название «внутренняя миссия».

Главным делом жизни Елисаветы Феодоровны теперь стало особое служение страждущим, обездоленным, озлобленным, отчаявшимся. Сама Елисавета Феодор овна определяла это служение не только как милосердие, но как миссионерское несение страждущим русским людям Любви Христовой, Света Христова.

Елисавета Феодоровна посвятила себя новому служению по образу Марфы и Марии, как в созданной ею системе благотворительных учреждений, так и главным образом в открытой в феврале 1909 г. Марфо-Мариинской обители милосердия. Последняя была задумана и создана на опыте Иверской и Елисаветинской общин как обитель нового типа и было бы неверным видеть главную идею и цель лишь в системах лечебных учреждений и социальной помощи. С самого начала великая княгиня ставила задачи внутренней миссии, обращенной к страждущему русскому народу. С годами эти задачи расширялись и занимали все большее место в жизни и деятельности обители.

В письме к кн. З. Н. Юсуповой от 1 октября 1908 г., когда до открытия обители оставалось несколько месяцев, она говорит словами Евангелия о сочетании дел милосердия и духовного просвещения: «„Да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного“. Бог даст, мои милые сестры понесут этот свет и не придется бояться того, что будут говорить со зла, ни ошибок, которые мы будем совершать, потому что Господь найдет наше дело достойным, благословит его, ведь это ради Него мы трудимся. И все, что делаете, делайте от души как для Господа, а не для человеков. Работая для Господа, надо любить ближнего потому что о каждой душе, которую мы к Нему приводим, будет радость на Небесах».

В опубликованном к открытию обители пояснительном слове сказано, что «целью устраиваемой Обители Милосердия является помощь ближнему во всех ее видах, но помощь не материальная, но и нравственно-духовная в чисто христианском православном смысле и ближайшей целью Обители Милосердия является стремление удовлетворить обращающихся к ней в одинаковой степени как по запросам духовного мира человека, так и помощи бедному больному, голодному и обездоленному ближнему…»[3].

Согласно ежегодным отчетам обители, осуществлялось три вида служения: попечительное, просветительное и деятельное.

Под попечительным понималось посещения сестрами и помощь вне обители, это попечение «принимает само собой характер внутренней миссии, на каковую сестры и посвятили себя» (Отчет Марфо-Мариинской обители за 1910 г.). Из отчета за 1912 г.: попечительное служение должно «после надлежащей подготовки идти за стены Обители ко всем нуждающимся в помощи, идти по приходам при содействии священников, а равно приходских и городских попечительств, устрояя эту деятельность вне стен Обители как дело внутренней миссии в нашей Православной Церкви». «Это послушание несется сестрами, как дело внутренней миссии и к этому они направляются Обителью, ставящей для сестер в пример Св. Жен Мироносиц и древних диаконис. Отрицать нужду в этой внутренней церковно-религиозной миссии сестер положительно нельзя… Нельзя забыть как о том, что в Москве насчитывается до 100 000 семейств бедняков и до 40 000 детей, нуждающихся в призрении, так и той обстановки всяких ночлежек Хитрова и других рынков, где ютится огромная масса бедноты. И если городские благотворительные учреждения и отчасти приходские при всем своем напряжении едва в состоянии приходить с помощью материальной нужде бедных, то ведь помимо материальной нужды остаются еще спутники бедности — нравственное одичание, иногда полное отчаяние, кончающееся самоубийством, потеря веры и надежды на Бога — все это разве не требует участливого религиозного отношения к себе?»[4]

Из отчета за 1910 г.: «Обитель постепенно открывала и расширяла служение больничное, школьное и миссионерское… разумея под ним то служение Св. Церкви, которое несут сестры при посещении домов».

К просветительному служению обители отнесены были вечерние воскресные беседы, сиротской приют и воскресная школа.

После освящения 8-го апреля 1912 г. собора обители во имя