не было. Да и внешне они должны выглядеть совсем по-иному, — я довершил разочарование кондуктора. — К тому же, вы сказали, что они не знали друг друга.

— Да, действительно, за всю дорогу — ни слова.

— Так что извините нас за беспокойство. — Я встал и протянул ему руку. Мне не терпелось пойти по горячему следу. Кондуктор пытался сказать еще что-то, но я пожал ему руку и поднял телефонную трубку. Он пошел к двери.

Как только я вернулся в отдел, меня вызвал заместитель начальника управления. Мы с ним знакомы давно, видали на своем веку немало всякого рода преступлений — убийств, грабежей, похищений, — но я никогда не видел его таким взволнованным.

— Где вы столько времени? — нетерпеливо проговорил он, увидев меня, и посмотрел так сердито, словно именно я был соучастником ограбления Сионского собора. Я не ждал такого приема и молча стал у двери. Должно быть, на моем лице откровенно выразилось недоумение.

— Три раза звонили из ЦИКа, от самого председателя. Просят материалы по делу об иконе. Эти люди, наверно, считают нас ясновидящими. Только поступил сигнал о происшествии, — бац, сразу: «Представьте материалы!» — Он испытующе посмотрел на меня. Заметив выражение моего лица, он растерянно замолк, потер ладонью высокий лоб, взъерошил вьющиеся волосы. — Не мог я идти к председателю без вас, ведь только вы в курсе дела. А они звонят и звонят... — Он развел руками, словно извиняясь за резкое и столь непривычное в его устах: «Где вы столько времени», которым он меня встретил.

Я подошел к его столу. Он поднял ладонь:

— Нет, нет. Ничего не хочу слушать. Нет времени. Бегите в парикмахерскую, приведите себя в порядок и тотчас же явитесь ко мне. Надо немедленно идти.

— Куда?

— Я ведь сказал, нас вызывает председатель ЦИКа.

...По дороге в машине я успел сообщить ему обо всем, что знал. Он молча выслушал рассказ, потом хлопнул меня по плечу — здо́рово, мол, — и сказал:

— Ну, какое время сейчас ехать туда! Каждая минута дорога́, надо помешать вывезти икону из Тбилиси.

— Ни одна минута не теряется зря, — успокоил я его. — Мои ребята ищут преступников по всему городу.

...Председатель ЦИКа встретил нас стоя у стола. Он внимательно оглядел нас обоих. Молча пожал нам руки и так же молча предложил сесть. Когда мы уселись в глубокие кресла, он подошел к большому, во всю стену, окну и, словно продолжая давно начатый разговор, сказал:

— Очень неприятное дело. Весьма. — Потом резко повернулся на каблуках, будто вдруг припомнив что-то. — Я вас позвал не для того, чтобы поучать, как надо вести следствие, или лезть со своими советами. — Он потеребил рукой слегка серебрившуюся бородку. — Узнав об этом... инциденте, я созвонился с одним товарищем, из руководителей. Он, знаете, по должности своей обязан первым бить тревогу. А он мне говорит: ну, что вы расстраиваетесь из-за какой-то иконы. Найдет ее милиция — хорошо. А превращать следственные органы в охотников за иконами и рясами вряд ли целесообразно. — Председатель нахмурился и быстро зашагал в угол. Остановился возле круглого столика, налил себе воду. Но не выпил, а так же стремительно обернулся к нам: — Может, и в следственных органах такие настроения? Может, вы собираетесь вести следствие с таким рвением, будто ловите воришку, вытащившего деньги из-за пазухи у молочницы?..

— Что вы, что вы, товарищ председатель, — вставил слово мой начальник.

— Не обижайтесь, но у меня зародилось такое подозрение. Мне кажется, что теперешние молодые люди могут недооценить происшедшее. Лично я, должен вам сказать, был очень взволнован, когда мне доложили о похищении. Вы знаете, как бережно хранит Советская власть памятники истории. Правда, мне сказали, что украдена икона сравнительно поздней работы. Но ведь там, в Сиони, есть иконы шестого века! Что, если грабители зарились на них?!

— Мы тоже так думаем, — подтвердил я.

— Да, мне передали по телефону содержание вашей докладной записки. — Председатель внимательно оглядел меня с ног до головы. — По-моему, ваши соображения правильны. Преступники проникли в Сиони не за золотом и серебром.

Я взглянул на своего начальника. Он, видно, был доволен ходом нашего разговора, но с нетерпением ждал момента, когда можно будет сообщить о новых сведениях, полученных от кондуктора.

— Словом, — продолжал председатель, — не нам вас учить. Помните только — вам поручено дело государственной важности. Ни один памятник искусства, представляющий художественную и историческую ценность, не должен быть потерян. Икону надо найти. Все ваши силы, силы лучших оперативных работников, все знания и опыт посвятите этому заданию. Понятно?

Председатель ждал ответа, но мой начальник почему-то промолчал.

— Трудно? Много еще у вас срочных заданий?

— Нет, не в этом дело. Просто нам не понадобится предпринимать такие усилия, — ответил начальник.

— Почему?

Начальник выпрямился, заговорил громче и уверенней:

— Потому что после того, как вам доложили обо всем по телефону, в деле возникли новые обстоятельства. Новые и, я бы сказал, обнадеживающие. Думаю, до вечера все будет выяснено. Один преступник нами уже обнаружен.

Председатель подошел к нам, сел в кресло напротив.

— Расскажите подробно, что за обстоятельства.

Начальник пересказал все, что услышал от меня в машине. Председатель ЦИКа встал, засунул руки в карманы и улыбнулся.

— Если так, беспокоиться нечего. Только, кажется, оправдывается одно мое подозрение. Знаете, какое? — Он снова подошел к круглому столику, отпил из стакана и вернулся к нам. — Года два назад в нашем представительстве в Москве мне рассказали, что один француз, любитель церковной живописи, заинтересовался нашим древним искусством и выразил желание повидаться со мной. Я дал согласие. В назначенный час в постпредство заявился маленький старичок, очень вежливый и предупредительный. Мы долго беседовали. Оказалось, что он прекрасно разбирается в древней живописи России и Грузии. Он мне сообщил свою теорию о том, что памятники национального искусства должны быть вынесены на мировую арену. Француз поразил меня знанием истории нашей республики. Правду говоря, я стал даже сомневаться в его французском происхождении. «Мы, французские исследователи, — говорил он, — заинтересованы в изучении грузинских памятников старины, потому что ваша древняя страна богата превосходными образцами древнего зодчества и церковной живописи». Он с отличным знанием дела говорил о Светицховели, о храмах Баграта, Гелати и других гениальных образцах искусства наших предков. А потом — под