Отец ворчал, что его стейк прожарен сильнее, чем он просил, но в целом был доволен работой официантов и не собирался жаловаться. Он был смущен, а мама удивлена, когда маленький Найджел поднял руку, подзывая официанта. Через пять минут расстроивший папу стейк был заменен.

Это было начало. Сейчас, к сорока четырем годам, ему удалось добиться того, что превзошло все давние мечты. Однако еще оставались рестораны, входя в которые он испытывал трепет, как и в «Верризе» много лет назад.

А теперь появился еще один, превосходящий все, вместе взятые.

Но приглашение было на пятницу, тринадцатое. Он отправил письмо с вопросом: нельзя ли прийти в другой день? Ответ последовал в течение минуты:

«Нет. Ваше сообщение расценено нами как отказ. Благодарим за обращение».

Паника охватила его с той же скоростью, с какой двигались пальцы. На лбу выступили капли пота.

Он напечатал:

«Нет, я не отказываюсь. Благодарю, я непременно приду».

Последующие три месяца тянулись медленно и больше походили на три года.

В каждом ресторане его все раздражало.

Бестолковые, совершенно тупые официанты с такой гордостью рассказывали о блюде дня, будто лично поймали эту чертову рыбу или своими руками жарили на гриле мясо. Он с отвращением смотрел на закуски – моллюсков, утопающих в ароматизированном масле с неприятным запахом, и пасту, больше похожую на творение посетителей уроков оригами, которые проводят в специальных лечебных учреждениях.

Он разорил дюжину ресторанов со звездами Мишлен и заставил закрыться четыре новых, едва успевших распахнуть двери для всякой голытьбы.

Наконец наступил великий день.

Любопытно, великий ли?

Предыдущим вечером он проверил почту и нашел письмо с адресом. Это было место, которое несколько знаменитых поваров мира сочли лучшим для получения удовольствия от еды. Дом номер 13, Вест-Одли-стрит в лондонском районе Мейфэр.

Опять это проклятое число 13.

Он был близок к тому, чтобы послать их к черту. Сказать, чтобы засунули свое идиотское приглашение туда, где никогда не светит солнце.

Тринадцать.

Число, которого он избегал всю сознательную жизнь. И вот он сидит в такси, мчащемся по Парк-Лейн, и число все ближе и ближе.

Он сглотнул слюну и стал думать о блюдах из мяса и ливера с разнообразными соусами. О таких вкусовых комбинациях он даже не слышал.

И предвкушал, какой устроит им разгром! Выставит на посмешище всех этих великих поваров. Одним постом разрушит репутацию. Он был даже удивлен, когда водитель, взглянув на счетчик, повернулся к нему и сообщил: «С вас тринадцать фунтов».

Н.Н. Кеттеринг отсчитал точную сумму. И с удовольствием наблюдал, как перекашивается лицо мужчины, когда он потребовал чек, а затем вышел, не оставив ничего на чай.

Поднявшись по ступенькам, он встал перед дверью и уставился на блестящие латунные цифры.

13.

Его стало трясти. Это приступ параскаведекатриафобии. Он готов был развернуться и сойти вниз. Сдержаться его заставило лишь прочитанное ранее описание блюд. Он поднял руку к звонку, заставил себя вытянуть палец и нажать на кнопку.

Он еще раздумывал, как поступить, когда дверь отворилась и в проеме появилась высокая, тощая фигура в смокинге и белых перчатках, с зализанными волосами, гладкими и блестящими, как замерзший пруд, и такой же застывшей улыбкой.

– Сэр?

Н.Н. назвал себя.

Через секунду он переступил порог, вошел в холл, отделанный дубовыми панелями, и услышал, как за спиной хлопнула дверь.

– Прошу сюда, сэр.

Он проследовал по коридору, стены которого украшали написанные маслом портреты, в некоторых людях он узнал популярных ресторанных критиков. Промелькнуло лицо А.А. Гилла из «Санди таймс», Фэя Машлера из «Обсервер», а потом и Джайлса Корена из «Таймс» и Мишеля Уиннера. Кеттеринг узнал еще нескольких иностранцев, прежде чем, пригнувшись, вошел в зал.

Он оказался в шикарной и очень большой столовой без окон, с овальным столом посредине, за которым сидели двенадцать человек. Стул в центре с одной стороны пустовал – его место.

Тринадцать приглашенных.

Оглядев лица присутствующих, он понял, что ему предстоит обедать в обществе двенадцати самых знаменитых шеф-поваров мира. Всеми ресторанными критиками – кроме него самого – им были даны высшие оценки. Он же разгромил каждого – безжалостно. И теперь они смотрели на него и улыбались.

Внутренний голос советовал бежать, и немедленно. Последний раз он обедал в присутствии людей много лет назад, предпочитая трапезу в одиночестве. Мужчины поднялись с мест. Стоящий ближе всех к нему Джонас Капри из Сиднея произнес:

– Н.Н. Кеттеринг. Какая честь.

Он не знал, что ответить, и не был уверен, что это стоит делать.

Следующим был Ферди Перрин – шеф ресторана «О Мазу» в Швейцарии, – некогда славившийся блюдами из ягнятины, до появления рецензии в «Отчетах Кеттеринга». И он подкинул новую проблему, пойдя дальше, – тепло пожал Н.Н. руку.

– Невозможно выразить, как мы польщены. Вы согласились прийти и попробовать наши творения. Очень надеемся, что сегодня вечером вы измените мнение о наших способностях. Мы благодарны вам за предоставленный шанс.

– Что ж, – протянул Кеттеринг, впервые за многие годы чувствуя робость. Прежде чем он успел что-то сказать, с места поднялся следующий шеф. Джек Миллер из «Миллер-Хаус» в Тампе, Флорида.

– Поверьте, Н.Н., мы не держим на вас зла. Возможно, в день вашего посещения моего ресторана мы были не на высоте, и уверяю, я здесь не для того, чтобы заставить вас изменить мнение. Я лишь хочу, чтобы этот обед стал лучшим в вашей жизни. Как поступить дальше, решать только вам.

Н.Н. обратил внимание на портреты на стенах и узнал Гордона Рамси, Энтони Уорролла Томпсона. Альберт Ру. Вольфганг Пак. Ален Дюкасс. Раймонд Блан.

Он занял свое место и оглядел множество столовых приборов и бокалов. Один из них был наполовину заполнен белым вином с оттенком охры, во втором была вода.

Кеттеринг продолжал размышлять, как поступить, когда отворилась боковая дверь и один за другим в зал вошли четыре официанта, с ног до головы одетые в черное. Они несли массивные серебряные подносы, на которых стояли крошечные чашки демитассе с пышной пенкой сверху. Спустя несколько мгновений блюдо было подано каждому гостю.

Мужчина в перчатках, встречавший Н.Н. Кеттеринга, исполнял обязанности и швейцара, и метрдотеля.

– Ля муз буш, – сообщил он. – Капучино де тестикюль.

Все взяли ложки и с удовольствием приступили к трапезе.

Н.Н. Кеттеринг поднес ложку к носу и понюхал. Аромат был удивительный. Положив на язык крошечный кусочек, он принялся смаковать его, дав медленно растаять, как сливочному маслу. Ему так понравилось, что он проглотил еще немного. Потом еще. И еще. У него появилось желание вылизать содержимое до капли.