Горцы роют яму, весь аул построился, старейшина гундит на своём языке, оператор преет от восторга – когда ещё так повезёт, снять такую экзотику! И тут старец решил блеснуть знанием русского, не каждый день можно в телевизоре оказаться, ну и говорит – А теперь, чтобы наши московские друзья знали, что мы не только свои обычаи знаем и уважаем, как говорят у вас над гробом – Желаю тебе, эээ, желаю, ну, в общем – с лёгким паром!

Сержант рванул свою руку.

– Да достал ты, не чувствуешь напряжение какое – то, псы воют, над головой эта хрень повисла, щас чего – то будет.

Да здравствуют трусы, им не откажешь в интуиции, я не то чтобы храбрец, но в тот момент не почувствовал ничего, отпустил руку сержанта и пошёл вперед посмеиваясь.

– Стооой, вон, вон там, смотри!

Он не просто кричал, он визжал, я повернулся, чтобы высказаться, но увидев его лицо, понял, что сейчас не время – его взгляд остановился, палец указывал в одну точку, проследив за его взглядом, я увидел колеблющиеся ветви кустарника. Кто –то, или что –то только что скрылось за ними. Всегда интересно читать, как у кого –то волосы стали дыбом от ужаса, выступили мурашки, холодный пот – ну все эти очаровательные штампы используемые авторами, для демонстрации душевного состояния героев в критических ситуациях, ответственно говорю – всё было по –другому. Сержант отбежал метров на пять назад, и рухнул под грибком, я некоторое время стоял не двигаясь, тупо смотрел на ветки, которые ещё совершали свои движения. Я не чувствовал страха, было какое –то чувство пустоты, зыбкости почвы, одиночества и даже тоски, время остановилось, не доходили звуки, в ушах звенело – это был дзен, настоящий, беспримесный. Не могу сказать, сколько времени я отсутствовал, правое ухо опять стало воспринимать звуки – какие –то жуткие визги, я не сразу понял, что сержант фальцетом выкрикивает моё имя, и я побежал на звук, старательно втыкая каблуки в землю, делая отмашку правой рукой, чувствуя себя последним дебилом, плюхнулся на живот рядом с сержантом. Он что-то кричал, я видел только его судорожно шевелящиеся губы – звук опять отключился, я тоже стал орать, чувствуя прилив крови к лицу, шее, и вдруг, как после попадания воды в ухо, звук прорвался и я услышал крики какого –то олигофрена.

– Нээ нээе не паанимайу, нэээ нээе слишу!

С удивлением я понял, что это мой голос, слова чужие, вместе со звуком вернулось сознание.

– Звони в караулку.

Сержант схватил трубку, и несколько раз надавил на клавишу.

– Ну что, трупы есть? – ленивый тенор начкара неуместно иронизировал на другом конце провода.

–Вызывай дежурное подразделение, быстрее!

–Я же говорил, хорош, придуриваться, вы чё там – обкурились что –ли?

–Мудила бля, звони быстрее, здесь какой –то мужик, здоровенный! – проверещал сержант, голосом кастрата Фаринелли.

–Да? –голос начкара изменился – ну вы это, действуйте по обстановке, выходите на связь…

Я честно пытался разглядеть нарушителя, но кроме веток не видел ничего, как ни старался. Сержант дико посмотрел на меня и прошептал – Досылаем?

Всё! Это погребальные колокола! Дослать патрон в патронник – это значит обречь себя на многочасовые беседы с юристами, написание объяснительных, и прочую лабуду. Солдат, выходящий на пост, заряжает в магазин десять патронов, но не досылает их в ствол – боёк оставляет на капсюле круглую, нестираемую вмятину – накол, после каждого возвращения смены в расположение, старшина проверяет все патроны у каждого караульного на наличие наколов, обнаружив их, он деловито намотает яйца провинившегося себе на руку, оторвёт их и весело сыграет ими в бильярд. Патрон досылается в ствол только при нападении на объект, то есть в случае, когда придётся стрелять, и надо быть готовым объяснить свои действия впоследствии.

–Ну? Досылаем?

–Давай!

Металлический, громкий щелчок бойка слышен на несколько километров. Щёки сержанта порозовели, он вспомнил устав.

– Стой, кто идёт?

Тишина, только вой собак из– за леса.

– Стой, стрелять буду!

Реакция такая же.

– Выходи, козёл, мы тебя грохнем! Ну, где ты сука? Боишься урод? Иди сюда!

Он надрывался ещё минут пять, а на меня снизошло спокойствие, я чувствовал себя так, будто я сижу на морском дне, из воды торчит только моя голова, волны мягко касаются тела, нежно задевают и щекочут живот мелкие рыбки, стайками резвящиеся у берега, плевать мне на всё – я отключился. Тишина, никто не кричит, не слышно собак, зрение приобрело резкость – небо чистое, тарелки нет, кусты больше не шевелятся, я обнаружил себя сидящим, прислонившись спиной к грибку, другую сторону грибка облюбовал сержант, глаза его ввалились, он тяжело дышал через открытый рот, дыхание размеренное как у спящего.Задребезжала трубка связи – сержант не реагировал, я протянул руку.

– Дежурное подразделение прибыло, минут через двадцать будут у вас, вы как там – продержитесь?

–Да.

– Чтобы вы их не перестреляли, давай пароль придумаем.

Голова была ясной, но абсолютно пустой, я посмотрел на сержанта.

– Пароль – Иваново.

– Иваново, понял.

Пока не прибыло дежурное подразделение надо привести себя в порядок, тот, кто видит в солдатах только серую массу, сильно ошибается, здесь есть свои метросексуалы, впрочем, сам термин не в ходу, за него можно и получить. Про духов говорить нечего – им ничего не положено, это значит, оперируя либеральной терминологией: полное отсутствие прав, и примат обязанностей. Уважающий себя старослужащий носит сапоги со сточенным в форме рюмки каблуком, и складками по голенищу (делаются плоскогубцами), застиранную до белизны афганку (если речь о лете), ушитые штаны в обтяжку, чуб до подбородка, убирающийся под головной убор для соблюдения устава в котором сказано, что: военнослужащий должен иметь аккуратную (какую именно не уточняя) причёску и воротник подшитый половиной простыни. Есть и другие нюансы, но они в данном случае неважны. Моя белоснежная афганка была позеленена об траву, а спереди, на уровне груди темнело пятно неизвестного происхождения и состава. По форме напоминало один из материков, подумав, я пришел к выводу, что сержант не одинок в своей манере пускать слюни – утечка произошла в момент отключки. Стемнело, похолодало, с длинной стороны периметра донеслись голоса – я пнул сержанта сапогом в бедро .

–Очнись, наши здесь, пароль – Иваново.

Он вдруг каркнул, ну прямо по – вороньи. Я посоветовал ему.

– Смотри яйцо не снеси.

Послав меня по маршруту, обещающему эротические приключения, он вроде взбодрился и закричал.

– Стой, кто идёт?

– Свои.

– Кааакие нах свои, я вас всех положу сейчас!

– Иваново.

– Так