– Я ведь просто уговаривала, – едва слышно прошептала Мила. – Еще в детстве обратила внимание, что с волками противоположного пола почему-то только так и можно нормально говорить, ну, кроме родных. Ты не соглашался, но я ничего не имела в виду плохого… Ты… Как мне… Я не…

Лои прекрасно понял ее вопрос. Теперь, зная истину, ей бы стоило попытаться узнать, как отпустить привязанного зверя. Однако маленькая эгоистка совсем не желала дать волю. Это желание легко читалось на ее смущенном лице.

– А сейчас? – отважилась она на иной вопрос.

– Что сейчас?

– Сейчас ненавидишь?

Гийом нарочито задумчиво отвел глаза в сторону, медленно потянулся и заложил руки за голову. Отвечать он, кажется, и не собирался, что смутило Милу сильнее.

«А ты не спросишь, как отпустить?»

Серебряная волчица вздрогнула и совсем перестала смотреть куда-либо еще помимо своих рук, теребящих подол юбки.

– Как? – Ей вдруг подумалось, что он нарочно добился ее, чтобы затем отомстить, причинив ту же боль, что и она ему.

– В ближайшие часы после того, как привязала, оскалиться, – ответил Лои, – а потом уже бесполезно.

Мила подняла взгляд на его лицо и только теперь заметила немного хитрую, ласковую улыбку.

«Значит, отпустить ты меня не хочешь».

– Нет. А ты не хочешь от меня бегать.

Лои никак не ожидал нападения. Как-то неоправданно расслабился, получая удовольствие от проявившихся в ней эмоций. Когда долго о чем-то мечтаешь, затем, получив, смакуешь неустанно. Слабость, да и только.

– Не хочу.

– А зачем бегаешь? – Мила была полна решимости поставить его на место, туда, где он подчинится ее власти.

Гийом неожиданно сел. Теперь их лица разделяло не больше десяти сантиметров, и выражение его глаз слегка пугало. Волчица никак не ожидала, что он вдруг выйдет из себя.

Он молчал, но Миле вовсе не требовались слова. Там, внутри его головы, словно спущенные с цепи голодные собаки, ожили яркие красочные образы. Эти образы он обернул в кокон собственной уверенности, что главная их участница испугается отведенной ей роли. И Мила испугалась… в первое мгновение. Затем испуг прошел.

Волкодлаки, рождаясь с территориальным инстинктом и инстинктом первого в стае, отводили своей паре строго ограниченную роль. Самка волкодлака всегда находилась под защитой, но одновременно имела массу табу, оспорить которые означало стать изгоем. Мила не была исключением. Главенствовал Беримир, он и устанавливал границы ее свободы. Затем его место займет самец, которого она изберет в пару. Большего о похожих созданиях волчица не знала, и, как выяснилось, напрасно.

Лугару хоть и оборотень, а совсем иного от нее хотел. Неожиданно иного. Было чудесно осознать, что он ждет ее внимания под окном, и еще более потрясающе видеть свою власть над ним, но то лишь верхушка айсберга. Кабы она сейчас изодрала его, сделав своей дичью, показав, что поймала и он не может и не имеет права уйти, – так удовольствие бы ему доставила несравненное. Она наблюдала как-то пару лугару: тихая, спокойная женщина, не посягающая на права мужа, и вспыльчивый, временами агрессивный мужчина. Кажется, все как у всех волков. Мила и разницы тогда не увидела между своим видом и их. Разве только не в стае живут. Отличий оказалось чуть больше.

– И так всегда? – тут же с энтузиазмом взялась выяснять волчица.

Злость Лои прошла мгновенно.

– Что всегда?

– Ну, в ваших парах так всегда?

– Всегда.

Гийом ожидал чего угодно, но никак не уточняющих вопросов.

– И до конца жизни?

Взгляд Милы излучал живое любопытство. От волнения она немного вперед подалась, так что теперь расстояние между их лицами сократилось еще больше.

– До конца, – осторожно ответил комиссар.

Губы волчицы растянулись в хищной довольной улыбке.

Костя чувствовал себя в этом чудесном удобном кресле, как баран на вертеле. Хозяин кабинета с понимающей улыбкой взглянул на своего не в меру нервного гостя. Жаль, что гостю от этого легче не стало. Косте, как и всякому нормальному созданию, и уж тем более человеку, в присутствии Ярослава делалось неуютно. Если бы его заставили выбирать между Ярославом, внимательно и сурово изучающим что-то в своем планшете, и Ярославом, ласково глядящим в глаза собеседнику, Костя выбрал бы первое. Полцарства за невнимание этого нечеловека.

Конечно, обозначение «нечеловек» было чисто эмоциональным, поскольку внешне Ярослав представлял собой моложавого седого мужчину, яркого, элегантного, очевидно, не чуждого спорту. Такой окажется во вкусе подавляющего большинства человеческих женщин за тридцать, если бы не одно «но». Во взгляде спокойных темных глаз скрывалась бездна в буквальном смысле.

– Ты не обращай внимания на глаза. Они у всех старцев такие.

– Старцев? – осторожно уточнил Костя, не слишком удивившись, что его мысли стали предметом обсуждения. С местными в принципе удивляться становилось сложнее каждую прожитую минуту.

Ярослав отложил планшет и вновь взглянул в упор на своего гостя.

– Ну, это значит, что некоторые из нас динозавров лично по холке трепали.

Парень незаметно потер ладони о джинсы, обдумывая новую информацию.

– Как самоощущение? – не стал дожидаться ответа старец.

Косте, наверное, впервые за все время задали правильный вопрос. Он пожал плечами.

– Не знаю. Я и понять-то не могу, не то что в словесную форму облечь.

– Неправильно они с тобой. Давай так: пока пристальное внимание Трикуписа отложим, походишь со мной, поглядишь что к чему, пообвыкнешься. Я на вопросы поотвечаю, а потом уже сядешь за учебники. Как предложение?

– И какая лично вам выгода?

– Лично мне – большая, – спокойно проговорил Ярослав. – Ты парень у нас особенный, подающий большие надежды, а я дальновидный работодатель.

– И все? – Костя приподнял брови, выказывая искреннее недоверие.

– И все. Или ты хотел услышать что-то вроде: я великий и всемогущий, я играю судьбами мира, мне скучно, а ты такой новый плюшевый мишка.

– Ну…

– Так согласен?

– А если нет?

Ярослав тяжело вздохнул, словно уже разочаровываться начал в потенциальном кадре.

– Тут уже твоя воля. У нас силой никто не тянет. Поступай как видится.

Костя представил, как выходит из кабинета и вновь попадает в ручищи деда-полевика[4], буквально помешанного на человеческой расе. Мыслями завладело уныние. Уж лучше в местном Интерполе торчать, чем от Трикуписа наставления слушать. Говорили на комиссии, что дадут лучшего педагога. Лучшего и дали, но вот что он убитый на всю седую голову, не предупредили. Костя с ним меньше недели мучается, а жалеть начал о решении приобщиться к культуре нового мира. Жить, игнорируя целую реальную параллельную Вселенную, оказалось ничуть не сложнее, чем снести тяготы изучения новых основ жизни в этой Вселенной с нуля.