Страдания Марии продолжались и после того, как она покинула приют по достижении шестнадцати лет: она устроилась прислугой в доме сестры одной из монахинь, но на нее поступила жалоба, когда она дважды сходила с молодым человеком в кино. В результате ее подвергли принудительному медицинскому осмотру, и, несмотря на то, что доктор подтвердил ее девственность, она была приговорена к трехгодичному пребыванию в «Прачечной Магдалины». Выйдя оттуда, она отправилась в Англию, потому что другая женщина, испытавшая то же самое в другом заведении, которым управляли сестры милосердия, уговорила ее публично выступить с разоблачениями, — сейчас эти сестры отвечают на неприятные вопросы в полиции.

Царство террора

Рабский многочасовой труд в монастырской прачечной — и при нормальных обстоятельствах работа в прачечной достаточно тяжела[7]— усугублялся тем, что помимо тяжелого физического труда он сопровождался духовной пыткой, даже если «магги» была на сносях. По прачечной беспрерывно сновали монахини, читая молитвы, на которые каждая «магдалина» должна была откликаться в традиционном стиле. Если этого не происходило или если прачка нарушала одно из бесчисленных правил заведения, то следовало жесточайшее наказание: порка ремнем или розгами, разнообразные пытки, включая ожоги паром или горячим утюгом, лишение еды и бесконечные унижения. Одним из самых тяжких преступлений считалось проявление неуважения к монахине, которое усматривалось даже в отсутствии поклона при встрече в коридоре. Система была построена так, чтобы выжать все возможное из человека путем рабского труда, чтобы привить девушкам сознание своей ничтожности, воспитать ненависть к самой себе, что часто усиливалось сексуальным насилием со стороны священников, которые были их исповедниками. Вместе с тем, они могли писать письма семье, но, как показало расследование, проведенное в 90-х годах, очень немногие из этих писем были отправлены. Часто монахини тайно уничтожали их или подвергали настоящей пытке родственников, заявляя, что их «магги» умерла или переведена в отдаленный монастырь. А иногда наоборот — и это было для них гораздо легче — сообщали «магги», что семья уехала, например в Америку, намеренно не сообщив ей об этом.

Вообразите себе, какое воздействие могло оказать такое сообщение на молодую женщину, которая питается отвратительной скудной пищей, живет в условиях строжайшей дисциплины, постоянно подвергается насилию и, наконец, узнает, что и собственная семья ее бросила. Ад в монастырских стенах, и вдруг оказывается, что и за стенами пустота, нигде нет ни капли человеческой теплоты и бежать некуда. Девушек намеренно ломали, как это делалось в гитлеровских и сталинских лагерях.

Недавно семьи, разыскивающие в архивах данные о пропавших родственницах, были поражены тем, что монахини обычно давали вновь прибывшим «Магдалинам» новые имена: первое действие системы, призванной поработить их и духовно, и физически, заставить примириться с тем, что они «недочеловеки» без каких-либо прав, показать, что им не следует ждать пощады и надежды у них нет.

Вспомним, что веками переименование было обычно практикой среди рабовладельцев. Вот что писал Джеймс Уолвин в книге «Черная кость: рабство в Британской империи» (1992 г.) о систематическом подавлении духа новоприбывших рабов из Африки на сахарные и хлопковые плантации Центральной и Северной Америки:

«Плантаторам было мало того, что новые рабы пополняли их трудовую армию, им надо было изменить их, заставить подчиняться правилам нового мира. Первый шаг — новое имя. Новое имя меняло личность раба, отсекало его от бывшего «я», что, с одной стороны, было удобно для белого рабовладельца, а с другой стороны, являлось утверждением его власти»[8].

Детей, рожденных этими падшими женщинами, часто продавали в семьи богатых американцев в качестве приемных. Иногда просто отдавали в близлежащие приюты, но любой контакт между ребенком и матерью был запрещен и любое нарушение этого правила сопровождалось жесточайшим наказанием: иногда ребенка переводили в отдаленный приют, и не оставалось ни малейшего шанса на то, что мать когда-либо увидит его снова.

«Магги» редко выходили за стены, за исключением посещения церкви в соответствующие дни. День и ночь они были заперты за высокими стенами и зачастую — да не покажется вам это невероятным — под охраной полиции. Каждая прачечная охранялась парой полисменов, которые должны были предотвращать побеги и возвращать тех, кто ухитрился выйти за ворота, хотя пытались это сделать немногие, а еще меньше было девушек, у которых было достаточно энергии на это.

Полисмен, вероятно, был не более чем видимым внешним знаком угнетения — средством психологического воздействия, — а не реально востребованным средством охраны. Женщины должны были жить в своем «позоре», и делалось буквально все, чтобы не позволить им забыть о нем. Следует отметить, что расследование, ведущееся сейчас, поручено полиции. Той самой полиции, которая, несомненно, была свидетелем ужасов, творившихся в отношении ни в чем не повинных девушек и женщин. И это уже несколько большее, что простое столкновение интересов. Возможно, следовало бы провести действительно независимое расследование, свободное от заинтересованности со стороны как Церкви, так и светских учреждений.

Скандал разгорается

Обратите внимание: когда монахини выводили Марию и других девушек на прогулку, им приказывали срывать плакаты, говоря, что их вывесили «плохие коммунисты», к которым, по их словам, принадлежал доктор Ноэль Браун, создававший в то время программу «Мать и Ребенок». Естественно, до сих пор любая форма планирования семьи вызывает осуждение Католической церкви: мы стали свидетелями судьбы Марии Энн Соррентино, американской журналистки, которая была Исполнительным директором Планирования семьи на острове Род с 1977 по 1987 год. За свою работу в этой организации она была отлучена от Церкви в 1985 году и теперь пишет критические статьи о недавней истории Церкви, в частности, о ее полном пренебрежении к гражданским правам женщин и детей.

В 1998 году она писала о «магдалинах»:

«Монахини Магдалины видели свою миссию в спасении проституток. Однако со временем это определение распространилось и на молодых женщин, виновных в том, что полюбили мужчину по своему выбору до брака. Это рабство, эти унижения и наказания санкционированы приказами тех же самых ирландских епископов и представителей иерархии Римской католической церкви, которые в упор не видят сексуального развращения детей, сексуальных домогательств на исповеди и детей, рожденных от священников и других представителей Церкви, дела которых рассматриваются в ирландских судах до настоящего дня»[9].