И только отчим, Йэн Сазерленд, в то время как другие осыпали Ноэля упреками и поношениями, неизменно относился к пасынку одобрительно. В июле 1776 года Кэти, сестра отчима, овдовела. Ее муж погиб в битве с англичанами, и она бросила Ноэлю в лицо слова, ранящие, как удары кнута. А немного погодя его отчим Сазерленд пошел вместе с ним на конюшню.

— Ты отдаешь себе отчет в своих поступках? Ты знаешь им цену?

— Эй, — ответил он как всегда, когда разговаривал с Йэном.

Он с детства перенял у него шотландскую манеру говорить вместо «да» и «нет» — «эй» и «нэй». Он тогда просто боготворил Йэна. И сейчас любил, как любил бы родного отца.

— Я не хочу задавать тебе никаких вопросов, парень, — сказал спокойно Йэн. — Я знаю, ты делаешь только то, что считаешь правильным. И если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится…

— Ноэль?

Голос Свейера вернул его к действительности.

Ноэль вопросительно вздернул бровь.

— А как чувствует себя мистер Кэри? Есть какое-нибудь улучшение?

Ноэль покачал головой:

— Не слишком заметное.

Отец Аннетты причинял Ноэлю очень большое беспокойство. У мистера Кэри зажили раны, нанесенные пьяными патриотами. Но больше всего пострадали его умственные способности, его дух. Он полностью выключился из жизни. Он часами сидел, не говоря ни слова, очевидно, ничего не видя, не слыша и не замечая.

— Он все еще не говорит?

— Нет, — тихо ответил Ноэль.

— Одну бессвязную чепуху, — добавил майор. — Не знаю, зачем эти дикари нужны королю, — продолжал он очень уверенно, — самый подходящий момент отделаться от них. Ни хороших манер, ни воспитания. Право, настоящие дикари.

Повелительный взгляд Свейера заставил майора замолчать, а Ноэль презрительно скривил рот.

— Однако у них хороший портвейн, — сказал он сухо.

Майор вспыхнул.

— О присутствующих, конечно, речь не идет, — добавил он быстро. — Мы, естественно, вас к ним не относим.

— И естественно, — сказал Ноэль, — я вам безмерно благодарен за это исключение, однако часть моего семейства, живущего в Мэриленде, поддерживает мятежников, но я своих родных дикарями не считаю.

Свейер ухмыльнулся, глядя, как майор конфузливо ежится.

— Приношу свои извинения, — сказал майор. — Я не хотел вас обидеть.

— А я и не обиделся, — сказал Ноэль, подавляя чувство гнева.

Он вполне мог терпеть Свейера. Профессиональный вояка, что с такого взять. Но майора Гэмбрелла с его чванством, снобизмом и честолюбивыми замашками Ноэль не выносил.

Однако Гэмбрелл как племянник одного из адъютантов генерала Хоу был человеком влиятельным, и даже полковник Свейер не особенно нападал на него, хотя наглый и бестактный майор ему явно не нравился.

Свейер не раз говаривал Ноэлю: «Если надо чего добиться от генерала Хоу, Гэмбрелл может это устроить. Он выскочка, не забывающий о себе самом, но у него все схвачено». А Ноэлю всегда были нужны лекарства. Еще надо было, чтобы с жителями Филадельфии обращались пристойно и чтобы не очень притесняли мятежников, захваченных в плен. А чтобы добиться всего этого, надо было обслуживать английских военных.

— Ну, пора отправляться восвояси, — сказал упившийся Гэмбрелл, — у меня свидание с… одной леди.

— Да, мне тоже пора, — сказал Свейер, вставая, — как всегда, получил удовольствие. И где вы достаете такой портвейн?

— Да-да, — вмешался Гэмбрелл, — скажите, откуда он у вас? Моему дяде такой понравится.

— Это из очень ограниченного источника, — ответил Ноэль, — но для вас… посмотрю, что можно сделать.

Гэмбрелл взял свою шляпу из рук Малькома, который появился неожиданно, словно подслушивал за дверью. «И, наверное, подслушивал», — подумал Ноэль. Примеру майора неспешно последовали полковник Свейер и третий офицер.

— Вы будете на балу у генерала на следующей неделе? — спросил Свейер.

— Я был счастлив получить приглашение, — ответил Ноэль с подобающим, по его мнению, подобострастием.

Свейер лучезарно ему улыбнулся и поспешил за Гэмбреллом, который очень старался удержаться на ногах.

Когда дверь за ними закрылась, Ноэль покосился на Малькома, на лице которого исполнительность уступила место настойчивости.

— Там кто-то хочет вас видеть. Он у меня в комнате.

— Пациент?

— Он ничего не говорит.

Война, зажавшая Ноэля в свои ненавистные тиски, научила его еще остро ощущать малейшую опасность.

— «Подробнее, Макдуф», — процитировал он Шекспира, пытаясь шуткой заглушить предчувствие несчастья.

— Меня зовут Мальком, — с негодованием возразил слуга.

— Я знаю, как тебя зовут, — утомленно сказал Ноэль, — это просто… да ладно, черт возьми, веди меня к нему.

Мальком кинул на хозяина уязвленный взгляд, проследовал в свое помещение в задней половине дома и, постучав, открыл дверь. Ноэль шел по его пятам и очень удивился, когда мужчина, стоявший за дверью, ткнул ему в ребра дулом пистолета.

— Вы Ноэль Марш? — спросил незнакомец с легким скандинавским акцентом. Ноэль медленно обернулся и увидел человека размеров необыкновенных. Он был как гора. Гора со светлыми, почти белыми волосами и глазами — синими, как горное озеро. И такими же холодными.

— Да, — спокойно ответил Ноэль.

— Вы сейчас пойдете со мной.

— Могу я узнать, зачем?

— Нет, — прозвучал категоричный ответ.

— Он взял мой пистолет, — пожаловался Мальком.

— Да, и я вам за него очень благодарен, — сказал огромный швед без тени сожаления.

— Может быть, вы скажете хотя бы, куда мы отправимся?

— Нет, — снова отрезал швед и повернулся к Малькому: — Свяжи ему руки впереди.

Ноэль кивнул слуге, чтобы тот исполнил приказание. У него появилось страшное ощущение, что все происходящее каким-то образом связано с Джоном Патриком.

Мальком связал руки Ноэлю.

Швед угрожающе взглянул на Малькома.

— А теперь ступай и оседлай двух лошадей. И запомни: если хочешь жить — исполняй мои приказания.

Ноэль опять утвердительно кивнул, когда Мальком взглянул на него, словно ожидая указаний хозяина.

— Делай, что он говорит, раз ты так беззаботно оставил свой пистолет там, где любой… вор может его найти.

Швед нахмурился, услышав, как его характеризуют:

— Иди-иди, пошевеливайся.

Мальком бросил на Ноэля сокрушенный взгляд и вышел из комнаты.

— Очевидно, вы здесь не для того, чтобы меня убить. Полагаю, вам требуется врач.