УИ-й класс", и инспектор каждому из нас сказал напутствие, приглашая на занятия 17-го августа. До этого времени мы были свободны, как птицы. Большинство, в том числе я и Довойно, собирались уехать на другой же день: я -- на урок, он -- к родителям в имение. Григорий подошел к нам и сказал: -- Сегодня приходите в 7 часов и во всем черном: и фуражка и блуза. -- На охоту! -- весело сказал Довойно. Григорий вздернул плечами: -- Может, и сражение будет! Мы собрались в назначенное время. Григорий торжественно стал перед нами и сказал: -- Для успешного дела, господа, нужно прежде всего согласие, потом -- спокойствие и смелость. Мы с братом всё обдумали, составили план и вы должны нам во всем верить и повиноваться. Согласны ли вы? Это уже походило на сцену "клятва на мечах" и нам очень понравилось. -- Согласны! Чего тут! Иначе бы не пришли! -- ответили мы. -- Отлично! Тогда разделимся. Двое с Петром, двое со мною. Идите парами, сговоритесь и подходите к нам. Я отошел с Кондратьевым, Довойно с Плаксиным, пошептались и вернулись к братьям. Мы подошли к Григорию. -- Ель или буковица? -- спросил я. Пусть ель будет! -- сказал Григорий, и я остановился подле него, а Кондратьев пошел к Петру. Петр выбрал Довойно, а к нам присоединился здоровяк Плаксин. -- Теперь марш! Иди, Петр! -- сказал Григорий. -- Свисток с тобой? -- Есть! -- ответил Петр. -- Ну, идемте! -- и, кивнув нам, он пошел из сада в сопровождении Довойно и Кондратьева. Минут через 20 вышли и мы. Мы пошли не обычной дорогой, а следом за Григорием через заборы и чужие дворы, через проходы и чужие сады, через какие-то щели, пока не вышли на грязный двор, тесно загороженный ветхими домишками. С крыльца одного из них к нам подошел высокий, тонкий юноша с ярко горящими глазами. -- Здравствуйте! -- сказал он и потом, вытянув руку, показал Григорию короткую толстую палку: -- это хорошо будет? Григорий с деловитым видом осмотрел ее, потом примерился ею, как будто по невидимым городкам, и, отдавая палку сказал: -- Ничего! С руки пускай легко и быстро. Так, чтобы она колесом вертелась! Юноша закивал головою. -- Знаю, знаю! -- Сколько вас для меня? -- Пятнасти есть, може больше. -- Только смотрите, когда во второй раз свистну! В первый раз, это -- наш сигнал. А второй -- для вас... -- Знаю, знаю. -- А то вы нам ноги подшибете еще! -- Ну, зачем же! -- Тащи наши палки! Юноша скрылся за углом пошатнувшегося домишка и вернулся с тремя большими, в рост человека, палками. Григорий взял самую большую, дал палку мне, Плаксину и сказал: -- Как только стемнеет, мы выйдем с вами за ворота. Палки по земле волочить надо. Затем скоро объявятся эти привидения. Петр стоит на той стороне площади. Мы тотчас тихо двинемся к этим чучелам, к тем, что ближе к нам. Поняли? Мы кивнули. -- Ну вот! И как только я свистну, вы тотчас бросайтесь и палкой по ногам; да норовите пониже бить! Ну, всё. Идем и будем ждать! Мы вышли за ворота и я увидел, к своему удивлению, что мы оказались почти на углу площади и проходящей мимо улицы. На площади бегали дети, евреи сидели у ворот и под окнами своих домиков, но я сразу почувствовал какое то искусственное спокойствие в их позах и лицах и заметил странное отсутствие молодежи. Григорий сел на лавочку и заговорил: -- Теперь скоро. Видишь, уж смеркается. Еще немного -- и появятся наши голубчики! Вот, потеха-то будет! -- Кто они? -- спросил я. -- После скажу. Да, еще! Отсюда бежать каждый сам по себе будет, а после к нам бегите! Тсс... Вечер спускался быстро. Темнота окутала площадь и скрыла очертания домов. Наступила тишина. -- Тсс... -- повторил Григорий, вставая и беря палку. Мы сделали то же. И вдруг в тишине раздалось унылое завывание. Что-то неприятное, жуткое охватило меня невольно. На высоте полутора-двух сажен вдруг показались в воздухе красные светящиеся пятна. Еще и еще... Делалось страшно. Показались привидения... V. Вверху вспыхивало синеватое пламя, ниже явственно горели, как фонари, два сверкающие глаза, и что-то неясное, белое, как огромный мертвец, завернутый в саван, колебалось в воздухе и медленно подвигалось с улицы на площадь. Их было три и они двигались всё быстрее, сопровождая каждое движение унылым воем. Подле домиков раздались крики, плач, захлопали двери, окна. -- Вперед! -- услышал я голос Григория, спокойный и ровный. -- Мы им покажем!.. Его голос сразу ободрил меня и мне сделалось весело, когда я крепко ухватил свою палку и двинулся с Григорием и Плаксиным. -- По первому моему свистку бросайся вперед и бей понизу. По второму, отбегай в сторону -- и домой! Двигались страшные колеблющиеся саваны в глубину площади и неслышно подвигались мы прямо к крайнему из них. Вот уж я почти подле него. Григория уже нет возле меня. Я крепко сжал свою палку... Тонкий свист прорезал воздух. Я взмахнул палкой, как при игре в "масло", и со всей силы махнул ею перед собою. Раздался треск, она ударилась о палку, и в ту же минуту на землю упало что-то, рассыпая искры, а за ним тяжело рухнула на землю грузная фигура в белом, выругалась, вскочила, путаясь в белом балахоне, но я уже понял, какова сущность "привидения", и нанес второй удар палкой по этому белому. В этот момент раздался второй протяжный свисток. Я бросил палку и побежал в сторону. Это было как раз вовремя. Вся площадь вдруг огласилась неистовым криком и по ней пробежали черные фигуры с возгласами: -- Бей их! Белые фигуры приостановились. Ближайший ко мне ухватил и поднял тяжелую палку-ходулю. С улицы раздались крики: -- Наших бьют! Выручай! -- Бей их! -- неслось с площади, и всё пространство, видимое мною, покрылось черными фигурами, которые выкрикивали злобные слова и беспощадно дрались. Я побежал с площади и остановился подле ворот дома Трубиных. Почти следом прибежали они, Довойно, Плаксин и Кондратьев. -- Ловко! Теперь шабаш с привидениями! -- сказал весело Григорий. -- Идемте, господа, чай пить! Мы пришли в палатку Петра, где на столе уже кипел самовар. Петр стал хозяйничать, а Григорий растянулся на кровати. -- Ге! --