«Так. Что дальше? Дыхание. Вроде дышит».

— Дед, а дед? Ты меня слышишь?

«Нет. В отключке. Блин, руки трясутся. Все, успокойся. Все будет нормально. Помощь обязательно придет. Мы ж где-то возле трассы. Вылетели ночью из-за дождя в кусты. Должен же хоть кто-то проехать».

Голова была как в тумане. На «автомате» Иван вытащил из своего пакета теплую бутылку водки, свернул пробку и сделал громадный глоток.

Водка не пошла. Ивана снова вырвало. Теперь — себе на колени. Голова онемела и закружилась. Маляренко отодвинулся от окровавленного водителя, прижался лбом к оконному стеклу, за которым сплошной зеленой стеной темнели листья, закрыл глаза и вырубился.

Пахло морем. Этим немыслимым сочетанием влажности, солоноватого ветра и испепеляющей жары. Запах был точно таким, каким встречает Турция каждого пассажира, выходящего из самолета в Анталье. Разок побывав на курорте, Иван запомнил это ощущение моря навсегда. Вот и сейчас, лежа в шезлонге возле бассейна, он не видел моря — вокруг росли какие-то кусты и пальмы. Но он чувствовал — оно рядом. Он слышал шум прибоя и крики чаек. Хотя нет, наверное, это все-таки не чайки. Неважно. Ивану было хорошо. Время перевалило за полдень, солнце всерьез начало припекать — пора перебираться под зонтик. Пошарив под шезлонгом, Иван достал початую бутылку пива и сделал глоток. Какая мерзость! Степлилось. И когда только успело? Во рту остался мерзкий привкус.

«Надо бы пойти в бар — взять колы. И вообще, подняться в номер, поближе к кондиционеру…»

Неожиданно у шезлонга появился официант с запотевшей кружкой «Эфеса», улыбнулся белоснежной улыбкой и со всего маху дал этой кружкой Ивану по голове.

«Чёррррт!»

Маляренко дернулся и открыл глаза. Было сумрачно, душно и очень жарко. А еще жутко воняло водкой, рвотой и чем-то очень нехорошим. Слева кто-то ворочался и толкал Ивана в плечо.

— Ынок! Очись!

Ваня протер глаза, навел резкость и осмотрелся. Он все так же сидел на заднем диванчике старой «Волги», впереди все так же топорщились ежом обломанные ветки, а рядом лежал весь замотанный тряпками человек. Иван вспомнил все: и полет, и аэропорт, и этого таксиста. И про то, что уснул, как только они выехали из аэропорта, и про аварию. Голова окончательно прояснилась, и если бы не мерзкие запахи, ужасная духота и совершенно затекшие ноги, спина и шея, то свое самочувствие Иван назвал бы вполне удовлетворительным.

— Сейчас, дед. Сейчас я тебе помогу.

Иван снова полез в пакет, но достал оттуда не водку, которой и так воняло по самое «не могу», а недопитую бутылочку колы. Она оказалась теплая, как пиво во сне, и совершенно мерзкая на вкус, но другого безалкогольного питья у него не было. Ваня тщательно прополоскал рот и сделал два больших глотка, а затем аккуратно влил остатки напитка в рот таксисту. Тот благодарно замычал и кивнул, мол, спасибо.

Голова Ивана работала со скоростью компьютера — первым делом он открыл оба задних окна. Листва обрадованно полезла внутрь салона, но стало чуть свежее и прохладнее. А главное — воняло уже не так сильно. Лишь сейчас, почувствовав свежий ветерок, Иван понял, в какой невообразимой вони он находился. Под ногой что-то звякнуло. Маляренко посмотрел вниз и увидел наполовину пустую бутылку водки. Под ногами была лужа.

— Класс! Пол-литра — на пол! — Хоть Ваня и не был алкоголиком, но все равно пролитую водку было жалко. — Ну что, дед? Ты живой? Что делать-то будем? Как отсюда выбраться-то?

— Там, — корявый палец таксиста показал под свое кресло. — Там.

Иван изловчился и, кряхтя, вытащил из-под водительского сиденья приличных размеров нож. Скорее даже тесак. Рассмотрев хорошенько пугающих размеров лезвие, Иван почесал затылок:

— Дед, ты что? По ночам клиентов потрошишь?

Таксист протестующе замычал и слегка помотал головой.

— Да ладно, дед… понимаю — самооборона… то… се. Ты лежи, не шевелись. Я попробую выбраться.

И Иван принялся выбираться.

Через полчаса, вырубив тесаком в густых, гибких и упругих ветках лаз, он протиснулся в окно, изловчился и вылез на крышу автомобиля.

То, что он увидел, встав в полный рост, вызвало у Вани столбняк. Он сразу позабыл про ноющее от непривычной работы запястье, про кучу царапин на руках и про ожог от раскаленной крыши на пальцах. Иван молча стоял, ощущая каждой клеточкой тела такое знакомое и такое невозможное здесь ощущение южного моря, и смотрел над верхушками кустов на бескрайнюю степь и протянувшуюся вдалеке темно-синюю полоску моря. Начало припекать, да не просто припекать — солнце уже давило по-настоящему. Маляренко отер пот, заливавший глаза, и поднял взгляд вверх — на таком же темно-синем небе не было ни единого облачка. Вокруг стояло жаркое южное лето.

Где-то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему-то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То, с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что-нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть он окажется в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец. Но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и оперся ладонями на край крыши. Раскаленный металл снова обжег кожу, и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил, как обжегся, когда лез из окна на крышу. Ругаться захотелось в два раза сильнее.

— Дед, ты в загробный мир веришь? — Маляренко нервно хохотнул. — Я без понятия, где мы, но на вашу тайгу это никак не похоже. И дороги не видно нигде. Степь какая-то… и море.

Внизу сначала затихло, а потом из окна под Иваном высунулась похожая на жуткий шар голова таксиста.

— Какая еще, на хрен, степь? Расскажи толком — что видишь?

— Степь вижу, море вижу. С километр до него будет. А в другую сторону — холмики какие-то. Тоже с километр, наверное. Леса ни хрена никакого нет… Так… кусты какие-то кое-где.

— Еще что?

— Все, дед. Больше описывать нечего. Кстати, как ты сюда заехать умудрился, старый, не пойму. Тут вокруг пусто, хоть в футбол играй, а ты в эту… клумбу, аккурат в самый центр въехал!

Иван снова встал и прикинул размер «клумбы». Пятно кустарника вряд ли превышало в диаметре метров десять. Самое поганое было то, что в самой его середке росло дерево — мелкое и корявое. На его ствол и наткнулся автомобиль. Не будь его, такси проехало бы по «клумбе», не останавливаясь. Маляренко сплюнул.

— Не повезло нам, дед.

Решив, что ему хватит жариться на солнцепеке, Иван полез назад в машину.

Солнце начало клониться к горизонту, когда мужчины уже почти перестали на это надеяться. Бутылка минералки, так удачно купленная таксистом в ларьке, закончилась давным-давно, а вечер все не наступал. Оба почти все время дневки молчали, перебросившись лишь десятком фраз, назвав свои имена, и старались не шевелиться.