Бусинки пота выступили на лбу Карридина.

– Милорд капитан-командор… – Он запнулся, сглотнул. – Кажется, милорд капитан-командор говорит, что есть и иная возможность. Ему достаточно только сказать о ней, и я клянусь подчиниться.

«Сейчас, – подумал Найол. – Пора метнуть кости на игральную доску».

По коже побежали мурашки, словно бы он оказался на поле боя и внезапно понял, что вокруг него на сотню шагов – одни враги, все до единого – только враги. Не бывало такого, чтобы лорды капитан-командоры отправлялись на свидание с плахой и палачом, но всем известно не про один случай, когда кто-то из них вдруг умирал и, наскоро оплаканный, был поспешно заменен на высоком посту теми, чьи взгляды не представляли опасности.

– Чадо Карридин, – решительно сказал Найол, – ты обязан будешь приложить все силы, дабы этот Лжедракон не погиб. И если какие-то Айз Седай явятся противостоять ему, а не поддержать его – ты пустишь в ход свои «кинжалы в ночи».

У инквизитора отвисла челюсть. Однако он быстро пришел в себя, устремив на Найола изучающий взгляд.

– Убивать Айз Седай – мой долг, но… Позволить Лжедракону свободно бродить по миру? Это… это было бы… изменой. И кощунством.

Найол глубоко вздохнул. Он буквально кожей чувствовал невидимые кинжалы, подстерегающие в тенях. Но первый шаг уже сделан, и отступать поздно.

– Не будет изменой сделать то, что должно быть сделано. И даже кощунство можно стерпеть ради благого дела. – Одних этих двух фраз было достаточно, чтобы обречь Найола на смерть. – Ведомо ли тебе, чадо Карридин, как объединить людей под своим началом? Как это сделать быстрее всего? Не знаешь, нет? Выпусти на улицы льва – бешеного льва. И когда паника охватит людей, когда от ужаса у них душа в пятки уйдет, спокойно скажи им, что со всем разберешься. Потом ты убиваешь льва и приказываешь им повесить тушу на самом видном месте. И прежде чем они опомнятся, отдаешь другой приказ, и они подчинятся ему. И если ты продолжишь им приказывать, они будут покорно исполнять твои приказы, потому что именно ты был их спасителем. И кому же, как не тебе, лучше возглавить их?

Карридин неуверенно повел головой:

– Вы намерены… захватить их, милорд капитан-командор? Взять под свою руку? Не только одну равнину Алмот, но еще и Тарабон с Арад Доманом?

– Что я замыслил, то ведомо лишь мне. Тебе же до́лжно подчиняться, ведь ты именно это и поклялся делать. Уже к ночи я ожидаю донесений об отправленных на равнину гонцах на быстрых скакунах. Уверен, тебе известно, в каких словах надо составлять приказы, чтобы никто не заподозрил того, чего им знать не положено. Если тебе понадобится задать кому-то трепку или совершить на кого-то набег, пусть это будут тарабонцы и доманийцы. Это не даст им убить моего льва. Нет уж, во имя Света, мы силой принудим их к миру.

– Как прикажет милорд капитан-командор, – учтиво произнес Карридин. – Слушаю и повинуюсь.

Излишне учтиво.

От улыбки Найола повеяло ледяным холодом.

– На случай, коли твоя клятва недостаточно крепка, знай: если этот Лжедракон умрет прежде, чем я отдам приказ предать его смерти, или если его захватят тарвалонские ведьмы, то однажды утром тебя найдут с кинжалом в сердце. И если со мной что-то произойдет… какой-нибудь несчастный случай… даже если я просто умру от старости – ты не переживешь меня и на месяц.

– Милорд капитан-командор, я же дал клятву повиноваться…

– Так ты и сделал, – оборвал его Найол. – Вот и не забывай своей клятвы. А теперь – ступай!

– Как прикажет милорд капитан-командор. – На сей раз голос Карридина не был столь же спокойным.

Дверь за инквизитором закрылась. Найол потер руки. Его донимал холод. Катились, кувыркаясь, игральные кости, и никак не угадаешь, какие грани они покажут, когда остановятся. Воистину грядет Последняя битва. Не мифическая Тармон Гай’дон, когда, по утверждениям легенд, вырвется на волю Темный, а против него встанет Дракон Возрожденный. Нет, вовсе не та, он был уверен. Жившие в Эпоху легенд Айз Седай сумели проделать отверстие в узилище Темного в Шайол Гул, но Льюс Тэрин Убийца Родичей и его Сотня спутников запечатали ее заново. Ответный удар навсегда запятнал мужскую половину Истинного Источника и вверг их в безумие, и так начался Разлом Мира, но любой из тех древних Айз Седай был способен совершать такие деяния, которые не по силам и десятку сегодняшних тарвалонских ведьм. Наложенные ими древние печати выстоят.

Пейдрон Найол был человеком беспристрастно-холодной логики и здраво рассуждал о том, каким может быть Тармон Гай’дон. Орды звероподобных троллоков устремляются на юг, вырвавшись из Великого Запустения, как то произошло две тысячи лет назад, в Троллоковы войны; во главе их полчищ Полулюди – мурддраалы, – возможно даже, что командовать будут и люди, новые Повелители ужаса из числа приспешников Темного. Под их натиском человечество, расколотое на грызущиеся друг с другом государства, не устоит. Но он, Пейдрон Найол, объединит все человечество под знаменами Детей Света. Сложат новые легенды, повествующие о том, как бился Пейдрон Найол в Тармон Гай’дон и как он победил.

– Во-первых, – пробормотал он, – выпустить на улицы бешеного льва.

– Бешеного льва?

Найол резко развернулся на каблуке, оглянувшись на выскользнувшего из-за одного из свисавших со стены знамен костлявого человечка с большим, напоминающим клюв носом. Найол успел заметить закрывающуюся панель, и полотнище стяга вновь ровно легло вдоль стены.

– Ордейт, для чего я показал тебе этот тайный проход? – рявкнул Найол. – Дабы ты являлся по моему вызову так, чтобы об этом не узнало полцитадели! А вовсе не для того, чтобы ты мог подслушивать мои разговоры.

Ордейт прошел через комнату, приблизился к Найолу и отвесил тому вежливый поклон:

– Подслушивать, великий лорд? Я бы никогда не стал так поступать. Просто я только что явился и поневоле услышал ваши последние слова. Не более того.

Губы Ордейта кривила полуулыбка-полуусмешка, которая, по наблюдениям Найола, никогда не покидала лица – даже тогда, когда тот полагал, что его никто не видит.

Месяц назад, в середине зимы, неуклюжий коротышка появился в Амадиции, оборванный и полумертвый от холода, и каким-то образом ухитрился языком проложить себе дорогу через все караулы и через всех охранников к самому Пейдрону Найолу. Казалось, он хорошо осведомлен о событиях на мысе Томан, причем в таких подробностях, которые не нашли отражения не только в равной степени пространных и невразумительных донесениях Карридина, но и в рассказе Байара, не говоря уже обо всех прочих докладах и слухах, что доходили до Найола. Имя, каковым назвался чужак, было, разумеется, ненастоящим. На древнем наречии слово «ордейт» означает «полынь». Когда Найол высказал свои сомнения по этому поводу, тот ответил лишь: «Кто мы были такие – люди давно позабыли, а жизнь горька». Но был он далеко не глуп. Именно он помог Найолу увидеть узор в круговерти отдельных событий.