Предводительствуемый Хабром, Павлик появился без четверти семь.

— Теперь я знаю, где он живёт! — ещё издали с торжеством выкрикивал Павлик. — И знаю, где…

— Погоди! — перебила его сестра. — Обо всем подробно расскажешь мне по дороге, а сейчас нам нужна верёвка. Есть у тебя верёвка?

— Есть, а зачем? Что это у тебя такое?

— Пока не знаю, может — сокровище, а может — просто мусор. Это письма с марками.

— Что?!

— Письма в конвертах с марками. Одна женщина выбрасывала их на помойку, а я у неё забрала.

— Как это? Целый чемодан писем? — недоверчиво спросил брат.

— Как видишь. И его надо довезти до дома, а для этого нам ещё требуется верёвка, одним поводком не обойдёмся.

Озадаченный Павлик вытащил из кармана скомканную верёвку. Её не хватило для того, чтобы разваливающийся на части чемодан перевязать вдоль и поперёк. Пришлось сделать из неё крепкую петлю, охватившую один конец чемодана, в то время как поводок крепко оплёл другой. Получалось, что чемодан можно нести только вдвоём, горизонтально. Тяжеловато… Дети стали думать, не взять ли такси.

— Дорого! — заметил Павлик.

— Дедушка бы оплатил, — неуверенно предположила Яночка.

Неуверенно не потому, что сомневалась в дедушкиной щедрости. Нет, ради чемодана с письмами старый филателист заплатил бы за десять такси, но тогда ему придётся отдать письма, а детям так хотелось самим заняться ими.

Дедушка Яночки и Павлика собирал марки всю свою сознательную жизнь, как он сам говорил — с пятилетнего возраста, и был крупнейшим в стране авторитетом в филателии. Долгие годы он состоял экспертом в Польском филателистическом обществе. Своим благородным хобби дедушка заразил всех внуков. Сначала старшего — Рафала, а потом и Павлика с Яночкой, которые с прошлого года серьёзно увлеклись марками.

От такси решили отказаться. С трудом влезли в автобус вместе с собакой и своей неудобной ношей. Только там Павлик начал рассказывать о своих достижениях:

— Правильно я думал, Зютек и в самом деле живёт на Селецкой. И прямо рядом со Стефеком.

— Каким ещё Стефеком?

— Да это мой приятель, я же тебе говорил. И представляешь, его старший брат учится с этим самым Зютеком в одной школе и в одном классе! Так что завтра я все буду знать о нем, велел Стефеку поприжать брата.

— Так зачем же это Зютек отсюда поехал на автобусе куда-то?

— Я как раз собираюсь тебе сказать, а ты все перебиваешь! Поехал он на Проспект Вызволеня к одному типу, которого зовут Зиновий Файксат.

— Как?!

— Зиновий Файксат, чтоб мне лопнуть на этом месте! Так его зовут, я не выдумал. Поехал, значит, прямо с почты к этому самому Зиновию и проторчал у него все это время. А потом вернулся сюда, по дороге никуда не заходил.

— И ты не знаешь, чем они там занимались?

— Понятия не имею. Вообще-то я пытался под дверью подслушать, так ничего не было слышно. Или дом какой-то на редкость крепкий, или ещё что, но ничего не было слышно. Только когда Зютек уже уходил и этот самый Файксат выпускал его из двери, так сказал ему вслед:

«Гляди не забудь о Бонифация». А Зютек на это:

«Добре, не забуду». И все. И больше ничего.

— Давай-ка проталкиваться к двери, нам скоро выходить, — сказала Яночка. — Надо же, не хватало нам ещё и Бонифация какого-то… А за G~rejnl придётся последить, никуда не денешься, подозрительно все это. Да, пока не забыла. Писем из чемодана читать нельзя, я этой женщине обещала, гляди, чтоб как-нибудь случайно не прочёл…

* * *

Квартира приятеля Павлика на Селёдкой улице оказалась чрезвычайно интересной. Мальчик провёл там несколько часов и не заметил, как пролетело время. Состояла она теоретически из четырех комнат, но из них только три более-менее соответствовали принятым нормативам. Четвёртая, так называемая комната Стефека, со всей своей мебелью свободно поместилась бы в купе железнодорожного вагона. Мебель — кровать, столик и стул — вполне позволяла, например, обитателю конурки раздеться, но вот сесть на стул можно было, только предварительно вытащив его в коридорчик, чтобы потом, войдя, втащить его за собой. Зато, если стул оставить в коридоре, свободного места вполне хватало для занятий гимнастикой.

Итак, в этой квартире Павлик очень продуктивно провёл время, придя сюда с приятелем прямо из школы. Сначала они упражнялись с гантелями, потому что приятель, Стефек, увлекался ими не меньше Павлика. Потом друзья, немного передохнув после изматывающих упражнений, дружно вцепились в вернувшегося домой старшего брата Стефека — Збигнева, или Збиню, как все его называли.

— Так этот Збиня, представь себе, собирает брелочки! — возбуждённо рассказывал Павлик сестре после ужина, когда они остались одни. — Знаешь, у него классная коллекция! Нечто потрясающее, я такого никогда не видел! Полный отпад! Один из Сибири, там каторжники вручную делали из кандалов, абы как скручено. Потом один болгарский в виде фонарика и огонёк внутри горит! А уж о рекламных, тех, что западные фирмы делают, и говорить нечего, есть все до одного! И светящиеся с батарейками, и такие, что его нажмёшь, а он пищит, и вообще всевозможные, со всего света! Чистый музей, оторваться нельзя! За неделю всего не осмотришь. Збиня трясётся над своими брелочками не знаю как, в руки не даёт, у него прямо бзик на почве коллекции. А все остальное ему до фени. О Зютеке со мной не хотел говорить, только когда я ему пообещал алжирский брелочек — согласился. Алжирского у него нет. Придётся написать отцу, пусть в лепёшку разобьётся, а брелочек из Алжира пришлёт!

Внимательно слушавшая Яночка одобрительно кивнула головой.

— Правильно, напишем папе, пусть пришлёт на всякий случай два.

— Верно, два или даже сразу три! Правда, не уверен я, что в Алжире есть брелочки, мне они как-то не попадались на глаза, когда мы с тобой ездили к отцу, но ведь должны быть!

— Обязательно должны! — подтвердила сестра. — Впрочем, я сама видела.

— Где? В какой-нибудь лавчонке?

— Нет, в том самом роскошном магазине в Оране, помнишь, мама с арабом откладывали безделушки, которые маме понравились, а отец ворчал, что она его разорит. Из-за одного брелочка не разорится! Да я уверена, на уличных лотках тоже были, только мы с тобой внимания не обращали. Да и не обязательно ведь покупать настоящий брелок. Пусть купит какую-нибудь медную финтифлюшку, мы её прицепим к металлическому колечку и скажем, что это типичный алжирский брелок.

— Здорово! — обрадовался Павлик. — Напишем отцу, пусть пришлёт нам побольше арабских финтифлюшек, а мы с тобой понаделаем здесь сколько угодно брелочков! Вот Збиня обрадуется! Знаешь, какой он на брелоки падкий? За них все нам о Зютеке выложит.

— Мне тоже хочется посмотреть! — сказала сестра. — Ты так расписывал! Возьми меня с собой, когда в следующий раз пойдёшь к Стефеку, я тоже хочу увидеть коллекцию.