Ох, придурки…

– Пропусти нас, – сухо сказал керивник, – неси службу, пока не сниму.

– Есть.

Проскочив по так до конца и не восстановленной дороге, они вломились в Луганск, почти четырехсоттысячный город на самой границе, последний центр относительной цивилизации от границы. Некогда почти полумиллионник, сейчас город ужался, считалось, что там почти четыреста тысяч жителей, но по факту – хорошо, если число это достигало трех сотен тысяч, и то если считать с пригородами и теми, кто жил в окрестных селах и приезжал в город работать или торговать. Крайние бои во время Единения[4]сильно потрепали город, до сих пор не все было восстановлено. Да и ловить теперь в городах было, в общем-то, нечего: города были каменными ловушками. Жаркими летом, выстуженными морозами зимой, без работающей промышленности. Центром жизни любого города был рынок. Королями – контрабандисты. Несмотря на блокаду – через границу таскали все, что нужно, в обе стороны. Туда – в основном спирт, в России очень дорогой, перегоняли подержанные машины из Европы, чтобы толкнуть на кавказских развалах. Оттуда – жратву, лекарства, кое-какую одежду и обувь. Жизнь продолжалась.

Бывшая Луганская областная клиническая больница представляла собой здоровенное, построенное по типовому советскому больничному проекту здание цвета… ну, неважно, какого цвета, тем более сейчас, когда на большей части стен были видны следы от пуль и черная копоть рвавшегося из окон огня. Она располагалась на улице «Пятидесятилетия обороны Луганска», сейчас переименованного в улицу «Семидесятилетия УПА». Когда-то больница была окружена зеленым поясом, высаженным еще при ее строительстве. Сейчас деревья вырубили на дрова, и вокруг больницы было голо и пусто, что навевало скорбь и тоску о прожитом и не произошедшем.

Украина, Украина… Кто же знал, что все так будет… И ведь даже не скажешь, в чем ты конкретно ошиблась? Разве виновата ты, что твой народ оказался не таким циничным и недоверчивым, как русские, – и с готовностью откликался на призывы всякой мрази? Пока русские строили свое будущее – ты его искала.

И не нашла…

Матерясь, из больницы вытащили каталку и врача – за шиворот. Тот осмотрел чеченца, коротко бросил – в операционную. Каталку покатили в здание…

Керивник отошел чуть в сторону, с усмешкой посмотрел в небо. Небо-то какое хорошее… синее, распахнутое, бескрайнее. Несущее опасность. Он знал, что за ним скорее всего следят… русские БПЛА, которых здесь звали «прутни»[5], постоянно отслеживают все приграничье. Раньше были только разведывательные – теперь есть и ударные, их все больше и больше. Он знал, что русские, несмотря на подписанное на самом высоком уровне Хельсинкское соглашение об урегулировании, не отступят, не забудут, не простят… русские вообще ничего не прощали и не забывали, для них то, что произошло двести лет назад, – произошло как будто вчера. Придут… обязательно придут, как всегда, не сами. Первыми пойдут беженцы с лагерей, выпестованные, обученные, вооруженные, усиленные казачьим ополчением… а за ними уже и танки, и шмели[6]. Но и они готовы теперь их встретить. Наконец-то не осталось на Украине дураков, которые верят, что русские – друзья. А народ, который един и который верит, невозможно покорить. Его можно только уничтожить…

Повинуясь неосознанному порыву, керивник показал небу вытянутый средний палец, затем достал сотовый, натыкал номер. Телефон молчал.

Трудно было ожидать иного.

Он вызвал «отправить СМС», натыкал всего одно слово на русском – «почему?». Отправил.

Он был профессионалом и понимал: за редким исключением против снайпера приема нет. Снайпер, вооруженный «СВД», имеет два-три гарантированных выстрела прежде, чем кто-то что-то начнет соображать… вот почему, кстати, «СВД» не меняли ни на что другое, даже на «Штайры» или «Тикки», которые присылал ЕС. Два-три выстрела – а дальше уже поздно, дело сделано. Снайпер обычно уходил, растворялся, как сомяра в черноте стоялой воды озерного болотца, и за редким исключением взять его не удавалось. Он не сомневался в том, кто стрелял, и не сомневался в том, что, случись им встретиться лицом к лицу, в живых не останется ни один из них. А может, и оба. Прощать им друг друга не с руки, слишком много крови меж ними.

Тогда почему он не воспользовался шансом? Зассал?

– Пан керивник…

Андрий не глядя взял промасленный кулек с пирожками, прислонился к борту машины. Автомат больно ткнулся в бедро, он раздраженно поправил его. В отличие от многих «митингувальников-протестувальников», перекрасившихся в защитников ридны неньки и взявших в руки оружие, керивник сохранил здравый смысл и абы на что не кидался. Считалось, что использовать «АК» «не державно» – и он постоянно носил укороченный «Uz58», заменив цевье на венгерское и с магазином на двадцать патронов. Простой, прочный, точный – даже, наверное, точнее «АК» – совместимый по патрону – чего еще надо. Хотя в машине он держал и «семьдесят четвертый» «АК» с подствольником – трофейный, на добрую память…

В небе перекликивались, пели птицы.

Что теперь? И вообще – какого хрена произошло? Просто теракт, напоминание о себе или что-то еще. Одно ясно: русские их в покое не оставят уже никогда. По ту сторону границы больше миллиона беженцев призывного возраста в лагерях – и это не считая казаков, нацистов, сил спецназа, которые делают свое дело. Русские будут ждать, им можно ждать. Год, пять лет. Десять, но они своего дождутся. А вот им – ждать нельзя.

Надо качнуть вместе. Украина, Кавказ, Грузия, Прибалтика, Беларусь. Разом и со всех сторон – до полной победы. Все должны понять – пока существует Россия, жизни никому не будет. Россия – это черные кресты штурмовых самолетов в прорехах затянутого дымом неба, цепкий взгляд офицера спецназа в прорези маски, зловещая непреклонность единства – русские могут быть порознь по жизни, но как только приходит пора рвать кого-то – все разом в едином строю. Россия никогда и никому не даст жить так, как он хочет. Или мы их или они нас – не мы так поставили вопрос. Видит Бог – не мы…

На сборе им запретили предпринимать какие-либо действия, пан Димитро очень доходчиво объяснил всем, что будет с каждым из них за любую провокацию. Русские только и ждут, чтобы кто-то ступил на их землю, – чтобы двинуться вперед. Но новый мир – многомерен, и везде можно найти друзей. Если они договорятся с чеченами…

Какая-то мысль металась в голове… но он не мог ухватить ее, подобно тому как человек не может ухватить скользкое тело бьющейся на берегу рыбы, выброшенной из сети. Он сосредоточился… но тут справа грохнул одиночный пистолетный выстрел – и стало совсем не до мыслей.