– Люси! Миссис Симпсон ждёт. Это невежливо с твоей стороны. Она приехала специально ради нас и привезла столько разных тканей.

– Хорошо! Хорошо! Я уже иду!

Люси захлопнула атлас и пошла за матерью вниз, в родительскую спальню. Кровати почти не было видно под ворохом тканей.

– Нам так стыдно, что у нас недостаточно места, чтобы вы могли как следует расположиться, миссис Симпсон. Но вы же знаете, мы – люди церкви. Мы не так богаты, как ваши остальные клиенты, например, миссис Бэннистер. Я уверена, у неё в особняке на Пятой авеню есть огромный будуар.

– Да не переживайте, миссис Сноу. – Миссис Симпсон, довольно дородная женщина, держала в руках отрез. – Мне потребуется около пяти ярдов батиста. И вы будете готовы к чайным вечерам. Батист лучше всего. Из большущего магазина «Либерти», в Лондоне. А у меня там связи, вы же знаете. – Она подмигнула. Миссис Симпсон была виртуозом в подмигивании. – Самое то для Бар-Харбора. На чайные вечера не следует одеваться слишком экстравагантно.

– Они там устраивают чайные вечера? – спросила Марджори Сноу.

– Даже не сомневайтесь. У них для этого специальные залы. Танцы устраивают с четырёх до шести. Через пару часов после игры в теннис. – И она со значением кивнула в сторону Люси.

Люси сомневалась, что преуспеет в теннисе, но мать казалась такой счастливой, что она не решилась разбивать её надежды.

– Миссис Симпсон, вы так много знаете о Бар-Харборе и жизни там, – сказала Марджори Сноу со вздохом.

– У меня более дюжины клиентов, которые ездят туда каждое лето. – Она закончила измерять ткань и принялась сворачивать её. – Давайте посмотрим: Ван Виксы, Бенедикты, Беллами, Асторы.

– Асторы!

– О, да. Я шью для миссис А вот уже пять лет.

– Святые угодники! – воскликнула Марджори, как будто её взгляду представилось одно из Семи чудес света. – Ой, миссис Симпсон, я чуть не забыла. Я считаю, Люси нужно сшить комбинацию.

– Но, мама, у меня же столько нижних сорочек и панталон.

– Отныне, Люси, – миссис Симпсон воздела палец к небу, – у вас будет самый изящный, какой только возможно, силуэт. Нижние сорочки и панталоны уже не носят. Я сошью вам комбинацию. У меня есть прелестный розовый жемчуг – не настоящий, конечно, – для верхних пуговиц. Они вам понравятся. И я могу украсить подол тоненькой ленточкой. Вы будете казаться худой, как тростиночка. Эти панталоны и сорочки нарушают линию, а тут всё по фигуре. Ведь нам же того и надо, правда?

– Конечно, – пробормотала Люси.

Миссис Симпсон продолжила:

– Так, для вечерних приёмов нужно что-то посложнее. Надо показать себя, но не безвкусно, как в Ньюпорте. Все эти люди приезжают из Бостона, и в них есть что-то пуританское, что не мешает им быть изысканными. Кстати, я сшила миссис Астор платье, вдохновлённая – не копировала, а просто была под впечатлением, – моделями Чарльза Фредерика Уорта. Великолепный зелёный шифон с богатой драпировкой сзади. Как будто морские волны.

– О, я хотела бы такое! – воскликнула Люси.

– Но, голубушка, боюсь, я не могу сшить вам такое же. Ходить в одинаковых платьях – это недопустимо. Но у меня есть множество идей. Много тканей. Так что давайте приступим к работе. Когда, говорите, вы уезжаете?

– Через три недели. Первого июня, – ответила Марджори. – Они хотят, чтобы мы приехали пораньше, но я боюсь, это слишком рано. Скорее всего, все важные люди приезжают чуть позже.

– Да, вы правы. Большие приёмы начинаются обычно с конца июня.

– О, я так надеюсь, что нас пригласят. – Марджори сжала губы и приподняла брови, как будто не смела больше сказать ни слова, боясь сглазить.

– Конечно же, вас пригласят. Вы ведь жена пастора. – Госпожа Симпсон повернулась к Люси: – И дочь пастора.

Люси заметила, как её мать поморщилась. Марджори Сноу терпеть не могла, когда её называли женой пастора. Это звучало, как ей казалось, по-деревенски грубо. И, хуже того, напоминало о том, что она пыталась скрывать и что раздражало её больше всего: жизнь на краю общества, а не в его центре. Она хотела, чтобы с ней считались не только из-за того, что она жена священника, но и из-за её собственных достоинств. В конце концов, она родилась в Балтиморе, и хотя Присси не была её кровной родственницей, они были близки, как родные сёстры, несмотря на разницу происхождения. Так случилось, что по странному стечению обстоятельств их жизни протекали во многом схоже: они родились в один месяц, и вскоре каждая потеряла одного из родителей. Когда умер отец Марджори, она и её мать, Роуз, были приглашены переехать в поместье Бэнкрофтов, потому что Роуз была лучшей подругой Аделии, матери Присси. Две девочки тоже стали лучшими подругами и были неразлучны, пока не вышли замуж, едва им исполнилось двадцать один год. Ни Марджори, ни Присси не могли иметь детей. Марджори и Стивен решились на усыновление, а Присцилла не смогла по условиям наследования поместья Бэнкрофтов.

Многие годы Марджори и Присцилла оставались верными подругами. Присцилла время от времени давала им немного денег и никогда не забывала гостинец Люси.

Но всё же Марджори была рада переехать в Нью-Йорк, когда Стивена пригласили стать проповедником в церкви Святого Луки. Несмотря на дружбу с Присциллой, они по-прежнему были в Балтиморе никем, ведь у южан долгая память. И хотя поколение сменилось, она и её овдовевшая мать были не более чем «приживалками». Немного выше, чем прислуга, но те же попрошайки без роду и племени.

Поэтому Марджори и Стивен переехали в Нью-Йорк спустя пять лет после свадьбы и начали жизнь с чистого листа. Она могла рассказывать о своей дорогой подруге Присцилле Бэнкрофт Деврис, но не вдаваясь в делали, за исключением тех случаев, когда хотела приукрасить их. Жители Нью-Йорка не так сильно интересовались генеалогией, как южане.

Когда Стивен предложил ей удочерить Люси, у Марджори было всего одно условие: никто не должен знать, что их дочь – приёмная. Даже Присцилла. Она хотела избежать «обстоятельств», которые могли бы помешать Люси вступить в блестящий брак. Ведь теперь наконец-то представился шанс оказаться на одном острове с богатейшими семьями Америки. Там будет не так, как в Нью-Йорке. Приход церкви Святого Луки был вполне респектабельным, но его ранг был отчасти ослаблен расположением вдали от делового центра. Однако это был своеобразный трамплин к должности епископа, как и Бар-Харбор послужит трамплином перспективного замужества Люси. И им больше не придётся отсиживаться на задворках. Отныне они будут в самой гуще общества.

До Бриджпорта вода была видна лишь урывками, но теперь обзор стал лучше, особенно когда они въехали в Род-Айленд. Люси не отрываясь глядела в окно, охваченная неведомыми раньше чувствами. Это была не обычная поездка на поезде. Когда она смотрела в окно, девушка видела не просто береговую линию, простиравшуюся перед ней, а грань, за которую была готова ступить немедленно. Грань эта словно бросала Люси вызов или, может быть, манила её?