– Вооооон! – прогрохотал разозленный питомец.

В руках старшего Лорда эль Свьен появились боевые сферы огня. Они наливались пламенем, сверкали в темноте ночи языками, переливались красными и оранжевыми всполохами.

Петриция выглянула из-за спины Дракона, и увиденное заставило ее закричать. Питомец не переставал рычать, нависая над магом, который уже собирался выпустить сферы в прицельный полет.

Дверь в комнату отворилась, с гротом ударяясь о шкаф, и на пороге объявился Грон. За его спиной в освещенном коридоре маячило привидение, и сразу стало понятно, что именно Крис вызвал Лорда Директора в женское общежитие.

– Эрвин, немедленно покинь комнату адептки! Иначе я за себя не ручаюсь! – угрожающе тихо произнес он, но казалось, что голос его было слышно не только в комнате, но и во всем здании.

– Ни себе, ни людям, да, брат? – горькая улыбка осветила губы Эрвина, когда он, развернувшись, вышел в коридор.

В эту ночь сломленный будущий Император, не прощаясь, исчез из Академии Равенства, точно зная, что еще встретится с горделивой Гори, да только вот таких предложений больше делать не станет. Совсем скоро пройдет долгожданная для многих церемония, и он, наконец, займет полагающийся ему трон, и тогда она уже не сможет отказать ему, потому что слово Императора Кирольской Империи – неопровержимый закон для всех. Эрвин не станет больше просить, нет… Только брать… А ведь она могла бы стать его Императрицей!

– А станет девочкой для утех! – яро выговаривался он кому-то из слуг во Дворце, опустошая очередную затемненную бутылку.

Рассвет приходит для всех, принося с собой целую гамму чувств и ощущений, но ясно одно: утро всем воздаст по заслугам, потому что рождение нового дня является всего лишь продолжением предыдущего.

* * *

– Все, Дрон. Успокойся. Все уже хорошо. Никто не тронет Петрицию. – Грон медленно подходил к существу, готовясь в любой момент связать того Тьмой.

– Обидел хозяйку! – прогрохотал Дракон.

– Он больше не подойдет к ней. Я обещаю. Измени размер, малыш, – говорил спокойно, но чувствовалось, что требовал беспрекословного подчинения.

Обернувшись серебристым коконом, который все уменьшался и уменьшался, Дрон приземлился на кровать в образе хомячка. Быстро перебирая лапками, питомец добрался до своей хозяйки и поднялся по ее руке. Малыш прижался всем своим меховым существом к ее щеке, обнимая так крепко, как только мог, и пискляво заговорил:

– Не пачь! Мы с Гоном синые!

Петра гладила спинку питомцу, натянуто улыбаясь сквозь слезы. Смешалось все – боль от обмана, страх перед Эрвином и облегчение оттого, что мужчина не успел сотворить то, что хотел.

– Петриция…

– Уходите…

– Нам нужно поговорить. – Грон присел на край постели.

– Я не хочу. – Закрыла глаза, чтобы не видеть его.

Сердце предательски сжималось от звука его голоса. Сам все осложнил, хотя давно бы мог признаться.

– Вы смеялись надо мной все это время!

– Нет, Петра. Нет! Я смеялся только над собой!

Лорд эль Свьен понимал, что, гложимая обидой, она не станет слушать его, а потому, мысленно призвав Кристофа, взял ее за руку и перенес туда, куда изначально собирался, оставляя Дрона присматривать за комнатой.

– Вы снова сделали это! – произнесла она на грани истерики и замерла, рассматривая удивительные виды.

Свободно гуляющий ветер чуть холодил кожу, оплетая своими тягучими волнами. Яркая округлая луна освещала всю столицу Кирольской Империи. Множество разноцветных строений переливались под этими лучами, завораживали своей потусторонней красотой. Ночное небо в россыпи бриллиантовых звезд удивляло глубиной и непередаваемой палитрой оттенков. Узкие улочки, широкие главные улицы, пушистые кроны высоких деревьев – все это замерло, будто время остановило свой бег, чтобы сохранить в картине мира созданную человеком и природой гармонию.

– Как красиво… – прошептала Петра, наконец выдыхая.

Грон заботливо накинул на ее плечи неизвестно откуда взявшийся плед, но рук не опустил. Обнимал, прижимая к своей груди, вдыхая аромат ее распущенных волос. Буря улеглась, но не погасла. Им еще предстоял разговор, который должен был произойти очень давно, да вот только по-мальчишески не решался…

– Мы в столице? – спросила девушка, оборачиваясь к своему спутнику.

– Да. На крыше самого высокого строения, – тепло улыбаясь, ответил Лорд.

– И какое же здание самое высокое?

– Императорский Дворец.

– Вы – безумец! – воскликнула Петриция испуганно.

– Не бойтесь. Сегодня это только наше место.

– А если нас увидит стража?

– Тогда мы убежим… – Грон поцеловал кончик ее носа и, не удержавшись, скользнул по губам. – Присядем?

Сделав шаг в сторону, мужчина учтиво поклонился, приглашая ее к импровизированному позднему ужину. Низкий широкий столик, застеленный белоснежной скатертью, был заставлен разнообразными блюдами. Бутылка вина в обрамлении двух бокалов под светом луны казалась золотой. Будто жидкий драгоценный металл заполнял ее стенки. Низкий диванчик с высокой спинкой, но без ножек расположился по ту сторону стола. Его квадратное широкое сиденье вмещало несколько подушек и еще один плед, словно кто-то готовился на нем ко сну.

Петра не решалась сделать шаг вперед, а потому посмотрела на хранившего все это время молчание Лорда Директора. Мужчина разглядывал ее, пытаясь уловить эмоции, понять, произвел ли какое-либо впечатление. Спохватившись, заметил, что на огромной крыше Дворца девушка стоит босиком, и, не думая, поднял ее на руки резким движением, чтобы отнести к мягкому дивану.

– Я могла бы дойти сама. – Сопротивлялась вяло и нехотя, принимая до дрожи приятную заботу.

– Не хочу, чтобы вы простудились.

Так и сел, держа ее в своих объятьях. Закутав ножки вторым пледом, Грон взял в руки бутылку с вином.

– Давайте я все же сяду рядом. Вам ведь неудобно.

Он чувствовал себя неразумным мальчишкой, действовал спонтанно и импульсивно. Вот и сейчас пытался открыть бутылку руками, но, плюнув на это бесполезное дело, использовал магию, лишь бы не выпускать ее из плена.

– Вот и все. – Улыбнулся и разлил вино по бокалам. – Мне очень хочется, чтобы в моем присутствии вы чувствовали себя свободно, но я понимаю, что прошу слишком много, тем более после того, что вы узнали.

Сам напомнил, а она резко посерела лицом и отвернулась, рассматривая город. Пусть так, лишь бы слушала, лишь бы отвечала.