– Я и сам это заметил, – улыбнулся юноша, – и рад узнать, что это норд-вест, но я был бы еще больше рад, если бы вы сказали, где живет господин Сюркуф!

Он обратился к служанке, но едва это имя прозвучало, как вокруг кареты собрались люди, говорившие одновременно: женщины в чепчиках, поставившие на землю корзины, чтобы показать руками, моряки в вощеных шляпах, старые рыбаки в красных колпаках, до того заросшие, что их лица представляли только багровые носы и трубки в зубах. Все предлагали указать дорогу. Встав на сиденье, Гракх пытался успокоить их.

– Не все сразу! Да перестаньте! Так он там живет? – добавил он, заметив, что все руки протягивались в одном направлении.

Но никто не умолкал. Смирившись, Гракх собрался снова сесть и ждать, пока волнение утихнет, когда двое более решительных мужчин взялись с обеих сторон за поводья и, сопровождаемые остальными, спокойно повели упряжку по улице, идущей между крепостными стенами и высокими домами. Высунув голову из окошка, Марианна спросила, ничего не понимая:

– Что происходит? Нас арестовали?

– Нет, мадемуазель Марианна, нас ведут! Похоже, что г-н Сюркуф здесь вроде короля, и все эти люди только и думают, как бы ему услужить.

Прогулка продолжалась недолго. Проехали еще мимо двух ворот, затем свернули направо, и наконец кортеж остановился перед большим строгим домом из серого гранита, чьи высокие окна, герб над входом и украшенная бронзовым дельфином дверь дышали благородством. Добровольный эскорт Марианны дружно провозгласил, что «это здесь», и Гракху больше ничего не оставалось желать, как выдать несколько монет, чтобы наиболее жаждущие смогли выпить за здоровье барона Сюркуфа и его друзей.

Развеселившиеся провожатые разошлись, и старые моряки направились к ближайшей таверне, чтобы выпить по кружке горячего сидра, который, как известно каждому, является самым ободряющим напитком, когда дует норд-вест. А в это время Гракх потревожил бронзового дельфина и с важным видом спросил у появившегося старого слуги, безусловно, отставного моряка, может ли его хозяин принять м-ль д’Ассельна. Из многочисленных имен, которые теперь носила Марианна, только это корсар мог хорошо знать.

В ответ юный кучер услышал, что г-н Сюркуф в настоящий момент находится в сухом доке, но долго там не задержится, и что «барышня может, если пожелает, немного подождать в его кают-компании». Эти слова подтвердили предположение Марианны о бывшей профессии старого слуги. Он учтиво ввел ее в вестибюль, выложенный черными и белыми плитками, со стенами, обшитыми панелями из старого дуба, главным украшением которого была стоявшая на античной консоли между двумя бронзовыми канделябрами великолепная модель фрегата с поднятыми парусами, откинутыми люками и выдвинутыми из них пушками. Два дубовых кресла с высокими спинками стояли в строгом карауле по бокам. Весь дом благоухал свежим воском, и гостья поэтому заключила, что баронесса должна быть хорошей хозяйкой. В этом доме все блистало чистотой, и можно было где угодно провести рукой в белой перчатке и не обнаружить ни пылинки. Это впечатляло и даже немного волновало.

Кают-компания, отделанная таким же темным деревом, как и вестибюль, была более уютной. Здесь ощущалось присутствие человека действия, моря, приключений и кипучей жизни. На письменном столе смешались в веселом беспорядке компасы, карты, бумаги, трубки и гусиные перья вокруг лампы-грелки и зеленой свечи с брусочками воска для печатей на витом подсвечнике. Стоящий на укрытом варварским ковром яркой расцветки паркете громадный глобус отдыхал в бронзовом скрещивании экваториала и меридиана. На стенах помещенные в красивые рамки старинные гербы и штандарты, явно побывавшие под пушечным огнем, обрамляли большое знамя, тогда как почти везде, на всей мебели, за исключением набитого книгами шкафа, подзорные трубы составляли компанию пистолетам и навигационным инструментам.

Марианна едва успела сесть в указанное стариком жесткое кресло, как раздался топот, хлопанье дверей, и комната сразу словно наполнилась пахнущим йодом морским воздухом, ворвавшимся вместе с бегом влетевшим Сюркуфом. Это ощущение было так похоже на то, которое Марианна испытывала всякий раз, когда находилась в присутствии Язона. Между этими людьми моря существовали удивительные общие признаки, своеобразное сходство, напоминавшее братство. И теперь необходимо узнать, до чего доходит это братство…

– Вот так сюрприз! – загремел корсар. – Вы в Сен-Мало? Я не верю своим глазам!

– Тем не менее вы видите перед собой не призрак! – рассмеялась Марианна, позволяя ему крепко поцеловать ее в обе щеки по крестьянскому обычаю. – Это действительно я! Надеюсь, я вам не помешала?

– Помешали? Подумать только! Не каждый день выпадает честь поцеловать княгиню! И, поскольку это дьявольски приятно, я повторю!

В то время как корсар подтверждал свои слова делом, Марианна почувствовала, что краснеет. Ведь она представлялась под своим девичьим именем…

– Но… как вы узнали, что я стала…

Сюркуф так громко расхохотался, что хрустальные подвески люстры зазвенели.

– Княгиней? Ах, мое дорогое дитя, вы, очевидно, представляете нас, бедных бретонцев, настолько погрязшими в провинциальной косности, что парижские новости доходят до нас годика через три-четыре? Нет уж, дудки! Мы в курсе всех столичных и придворных событий! Особенно когда имеешь такого близкого друга, как барон Корвисар. Он лечил вас не так давно, и от него я узнал о ваших новостях, вот и весь секрет. Теперь садитесь, пожалуйста, и расскажите, каким добрым ветром вас принесло! Но сначала глоток портвейна, чтобы достойно отметить ваше прибытие.

Пока Марианна, умостившись в кресле, готовилась к предстоящему разговору, Сюркуф достал из резного деревянного погребца красный графин богемского хрусталя и высокие красивые бокалы, которые он на три четверти наполнил золотисто-коричневой жидкостью. Уже приободренная самим присутствием необыкновенно деятельной натуры моряка, Марианна с удовольствием следила за его уверенными движениями.

Сюркуф всегда оставался самим собой. Его окаймленное бакенбардами широкое лицо всегда сохраняло оттенок меди, и он никогда не прятал взгляда ясных синих глаз. Пожалуй, он немного прибавил в весе, и неизменный синий сюртук с трудом держался на его могучем торсе все теми же золотыми пуговицами, оказавшимися, к удивлению Марианны, сверлеными золотистыми испанскими дублонами.

Соблюдая ритуал, чокнулись за здоровье Императора, затем молча выпили портвейн и закусили имбирными бисквитами, такими воздушными, что путешественнице они показались самыми вкусными в мире. После чего Сюркуф придвинул стул, сел на него верхом и посмотрел на гостью с ободряющей улыбкой.

– Я спросил, каким добрым ветром вас принесло, но, увидев выражение вашего лица, я сразу подумал, что это был шквал! Так?

– Скажите, ураган, и вы будете недалеки от истины! До такой степени, что я упрекаю себя за то, что приехала сюда. Теперь я боюсь вызвать у вас затруднения и заставить вас плохо думать обо мне!

– О, это невозможно! Какой бы ни была причина, которая привела вас, я тут же говорю, что вы сделали правильно!.. Возможно, вы слишком деликатны, чтобы сказать в лицо, что вы нуждаетесь во мне, но я не найду ничего зазорного в напоминании, что я обязан вам жизнью!.. Так что говорите, Марианна! Вы прекрасно знаете, что можете просить меня обо всем!