Роза настроилась на лекцию, и ей требовалось сохранять спокойствие и невозмутимость.

— Ты говорила мне, что чувствовала себя брошенной. Ты думала, что виновата в том, что Лидия была здесь несчастлива, поэтому она вернулась в Англию. Хотя мне кажется, можно с полной уверенностью сказать, что во всем виноват Жан.

Ее идеальной формы брови кокетливо приподнялись над карими глазами, опушенными черными ресницами.

Мадлен кивнула.

— У нее были все причины, чтобы уйти. А ты говоришь так, будто я — неисправимая зануда! Чего ты хочешь, Роза?

— Я лишь хочу сказать, что ты взяла на себя ответственность за счастье своей матери, потому что поняла — вероятно, когда тебе было семь, — что она так же тесно связана с тобой, как и ты с ней.

— Чепуха. Я не держусь за ее подол, мы даже видимся редко.

— Но ты счастлива, когда ты с ней, верно? Разумеется, это не означает, что твое общество не доставляет ей удовольствия, — заявила Роза, ухмыляясь. — Но тебе следует больше времени проводить с волками, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Не понимаю.

Мадлен решила, что с нее достаточно. Она прекрасно поняла, что имела в виду Роза, но легче ей от этого не стало. Неужели она превратилась в «синий чулок», который разменял четвертый десяток? Что ж, в жизни случаются вещи и пострашнее…

— Тебе разве не нужно на лекцию?

Роза посмотрела на часы и вполголоса чертыхнулась.

— Нет, на сегодня все. Но через полчаса у меня свидание, надо подготовиться.

Она быстро допила кофе, ущипнула Мадлен за щеку и исчезла, поправляя на ходу короткие черные волосы, подстриженные в стиле «эльф». За ней тянулся шлейф каких-то экзотических духов. Мадлен видела, как несколько молодых людей, сидевших за ближним столом — которые, как она знала, изучали латынь, — оценивающими взглядами проводили ее удаляющуюся попку, обтянутую красной кожей. Мадлен подумала, не взять ли еще чашку кофе, но поняла — ей просто хочется оттянуть неизбежное приближение дневной лекции. В висках снова глухо и ритмично застучало. Придется принять еще одну таблетку аспирина.

Мадлен встала и направилась в женский туалет, гадая, смотрят ли студенты за соседним столиком на нее так же, как на Розу. Вообще-то она в этом сомневалась — утром, опаздывая на занятия, она в спешке надела один из самых бесформенных джемперов.

В туалете Мадлен довольно долго стояла перед горизонтальным зеркалом, расположенным над рядом раковин, и изучала свое отражение. Над головой светили флуоресцентные лампы, которые самым безжалостным образом отнеслись к ее усталому лицу — между бровями пролегли две едва различимые морщины, и Мадлен потерла лоб рукой, чтобы прогнать их. В том, что она так отвратительно выглядит, Мадлен винила Розу. Даже если она действительно унаследовала от Лидии эмоциональную сдержанность, ей нравилось думать, что эта сдержанность разбавлена неугомонной «французскостью» отца. Горячая кровь Жана отчасти стала причиной того, что родители расстались, и Лидия вернулась в Англию.

Мадлен наклонилась ближе к зеркалу. Несколько прядей рыжеватых волос выбилось из-под заколок, которые удерживали их с утра. Как обычно в это время дня, волосы были взъерошенными, будто их наэлектризовали. Карие глаза казались слишком большими, хотя Мадлен не знала наверняка, что тому причиной — игра света или тушь. От кого она получила глаза с золотисто-зелеными пятнышками, было непонятно, потому что глаза Лидии были карими, а Жана — бледно-голубыми. В детстве Мадлен любила придумывать, что ее подкинули эльфы… Впрочем, остальные черты она унаследовала от родителей: каштановые волосы, высокий лоб и стройную фигуру от Лидии, а от Жана — прямой нос и светло-оливковую кожу.

Сейчас было не самое лучшее время, чтобы разглядывать себя в зеркале, — то, что Мадлен увидела, разочаровало ее не меньше, чем вся ее жизнь. Усилием воли она заставила себя прогнать из мыслей непрошеные советы Розы, которые та дала ей во время ланча. Да, она грустит из-за отсутствия матери, но тем не менее она счастлива за Лидию, которая расцвела, уехав из Франции и от культуры, которая всегда казалась ей чужой.

Мадлен опустила глаза и внимательно оглядела свой костюм. Скромный? Да уж, ее женственность он никак не подчеркивает. Охваченная неожиданным возмущением, она сняла бесформенный джемпер и заправила черную блузку в классические серые брюки. Затем вынула из волос заколки, и ее спину окутало облако локонов. Покопавшись в рюкзаке, она нашла темно-красную помаду и, сделав шаг назад, принялась изучать результат своих усилий. Стало гораздо лучше.

Идя назад, она прошла мимо столика, за которым сидели студенты, изучавшие латынь. Мадлен скосила глаза в их сторону, но так, чтобы казалось, будто она смотрит в одно из окон на дальней стене, и заметила повернутые в ее сторону головы. Она позволила себе мимолетно улыбнуться, хотя понимала, что их внимание скорее не комплимент, а неизбежность. Женская фигура притягивает мужчин так же, как собак — запах кролика.

Вернувшись в маленький неопрятный офис, где размещался штаб изучения истории Средних веков, она обнаружила, что Филиппа до сих пор нет, а до следующей лекции остался почти час — случаются ведь в жизни маленькие радости! Впрочем, ей было чем заняться; на столе высились стопки бумаг и книг; следовало проверить работы студентов и ответить на несколько голосовых сообщений. Мадлен села за тихонько гудящий компьютер с твердым намерением заняться чем-нибудь полезным. На мониторе все еще оставалось открытым письмо Питера.

Питер являлся главной причиной ее плохого настроения, и она решила — уже в который раз — перестать ждать от него чего-либо, кроме гадостей. Это всего лишь цена, которую приходилось платить за любовь. Когда Мадлен попросила его жениться на ней, Питер, к счастью, не слишком серьезно отнесся к ее словам, а потому она сделала вид, что пошутила. Ей потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что от сильных чувств первых дней осталась только дружба, и, хотя теперь она понимала это разумом, сердце иногда отказывалось мириться с действительностью. Она знала, что никогда не перестанет любить Питера, но его профессиональный выбор делал невозможными никакие другие отношения, кроме дружбы. Просто у него была иная миссия.

На столе зазвонил телефон, выведя ее из задумчивости. На мгновение Мадлен охватила паника — неужели она забыла про лекцию? Не раз случалось так, что администрация звонила ей, чтобы сообщить — студенты спрашивают, продолжает ли она вести занятия в их группе.

— Мадлен, это Джуди.

Ее опасения подтвердились — звонила одна из секретарей университета.

— О, господи, неужели я снова перепутала расписание?

Джуди негромко рассмеялась.

— Нет, расслабься. Нам позвонила Джоан Дэвидсон из Кентербери, попросила тебя и сказала, что это срочно, но ты же знаешь, мы должны сначала спросить тебя, а потом соединять.

— Да, спасибо, Джуди. Кажется, это подруга моей матери. Пожалуйста, соедини.