Между тем маратхские канониры взяли на прицел британские пушки и уже едва ли не первым ядром угодили в лафет. Колесо разлетелось в щепки, и шестифунтовое орудие накренилось. Пушкари соскочили с передка, но не успели они подкатить запасное колесо, как быки рванули и понесли. Пушка тащилась за ними, взрывая сухую землю осевой буксой. Бомбардиры бросились вдогонку, но тут запаниковали быки второй упряжки. Опустив головы с раскрашенными рогами, животные кинулись прочь, напуганные начавшейся канонадой. Маратхские пушки били одна за другой. Очередное ядро нашло цель, и бычья кровь плеснула ярким фонтаном в небо. Неприятельская артиллерия превосходила британскую не только численно, но и по таким показателям, как огневая мощь и дальнобойность. Рвущиеся за спиной быков снаряды подгоняли обезумевших животных, и они мчались все дальше на правый фланг, где шли батальоны сипаев. Передок отчаянно подпрыгивал на каждой неровности, и из ящика то выскакивало ядро, то просыпался порох.

Генерал Уэлсли направился к сипаям и, хотя Шарп этого не слышал, наверное, призывал их расступиться и пропустить быков, но солдаты вдруг, без какой-либо видимой причины, повернулись и побежали сами.

– Господи! – пробормотал Шарп, за что удостоился укоризненного взгляда Колкхауна.

Два батальона сипаев удирали с поля боя. Генерал был с ними, но остановить поддавшихся панике людей не мог. Напуганные как быками, так и грозной канонадой вражеской артиллерии, индийцы исчезли в высоких злаках, оставив за собой растерянных и смущенных офицеров и, как ни странно, тех самых вызвавших панику быков, которые вдруг сами по себе успокоились, остановились и терпеливо ждали, пока пушкари вернут их на место.

– Садитесь! Садитесь! – закричал своим людям Уркхарт, и солдаты опустились на корточки.

Один даже вытащил из ранца глиняную трубку, высек огонек и затянулся. Ветерок подхватил и медленно понес табачный дым. Кое-кто приложился к фляжке, но большинство берегли воду, зная, что она пригодится, когда сражение начнется по-настоящему и когда придется рвать зубами патроны. Шарп оглянулся, надеясь увидеть водоносов-пуккали, но те, похоже, отстали. На пригорке тем временем появилась маратхская кавалерия; длинные, поднятые вверх копья казались на фоне голубого неба плотным черным частоколом. Соблазн ударить по ослабленному, расколотому британскому флангу и усилить тем самым уже начавшуюся панику был велик, но из леска левее выступил британский эскадрон, готовый в случае опасности провести контратаку. В результате обе стороны так ничего и не предприняли, ограничившись наблюдением друг за другом. Волынщики 74-го перестали играть. Оставшиеся британские пушки разворачивались в линию напротив неприятельской артиллерии, занявшей позиции вдоль длинного склона.

– Мушкеты у всех заряжены? – спросил Уркхарт.

– Так точно, сэр, – ответил сержант. – А у кого не заряжены, тем придется объяснить, как это случилось.

Капитан спешился. На седле у него болталось с дюжину фляжек. Отстегнув половину, он отдал их ближайшему из солдат.

– Поделитесь со всеми.

Шарп подумал, что мог бы сделать то же самое. Кто-то из горцев, налив воды на ладонь, стал поить своего пса. Потом солдат откинулся на спину и накрыл лицо кивером, а собачонка уселась и принялась вычесывать вшей.

Глядя на неприятельские линии, Шарп подумал, что на месте маратхов ударил бы именно сейчас, двинув вперед пехоту. Всю пехоту. Скатившаяся с высотки орава кричащих воинов добавила бы паники и могла добыть победу.

Но пехота оставалась невидимой, прячась где-то позади пушек, и на горизонте маячили только орудия и всадники с поднятыми копьями.

Враг выжидал.

И красномундирники тоже выжидали.

* * *

Полковник Уильям Додд, командир полка, называвшего себя Кобрами Додда, выехал на пригорок, с которого открывался хороший вид на смятенные британские порядки. Похоже, один или два батальона поддались панике и побежали, оставив огромную брешь на правом фланге наступающей британской армии. Развернув коня, Додд поскакал к вершине холма, туда, где под развернутыми знаменами расположился командующий маратхской армией. Пробившись через толпу советников и адъютантов, полковник оказался рядом с князем Ману Баппу.

– Бросьте в наступление все силы, сахиб. Немедленно! У нас есть шанс покончить с британцами одним ударом.

Ману Баппу как будто не слышал Додда. Командующий объединенными маратхскими силами был высокого роста, худощавый мужчина с вытянутым, изуродованным шрамами лицом и короткой черной бородкой. Одежды на нем были желтые, голову защищал серебряный шлем с высоким плюмажем из конского волоса. В руке Ману Баппу держал обнаженную саблю, добытую, как он утверждал, в схватке с английским офицером. Утверждениям этим Додд не верил, поскольку не узнавал в оружии ни одного из принятых в армии образцов, однако держал сомнения при себе. Князь и младший брат трусливого раджи Берара, Ману Баппу в отличие от большинства маратхских вождей был еще и настоящим воином.

– Атакуйте сейчас! – настаивал Додд. Чуть раньше, в первой половине дня, он давал князю противоположный совет не вступать с британцами ни в какие стычки, но сейчас положение изменилось: британский строй развалился еще на подходе, даже не достигнув дистанции мушкетного огня. – Атакуйте всеми имеющимися силами, сахиб, и мы победим!

– Если я брошу в наступление все, полковник Додд, то моим пушкам придется прекратить огонь. Пусть британцы подойдут поближе и попадут под картечь, и тогда я двину на них пехоту.

В кавалерийской атаке князь получил удар копьем в лицо и лишился передних зубов, отчего звуки у него получались свистящие. Додду казалось, что он разговаривает со змеей. Впрочем, и во внешности Ману Баппу присутствовало что-то змеиное. Может быть, такое ощущение возникало из-за полуопущенных век, а может, в неподвижных чертах лица индийца полковнику мерещилась некая скрытая угроза. Так или иначе, брат раджи Берара по крайней мере умел драться. Сам раджа постыдно бежал еще до начала сражения при Ассайе, а вот Батату, которого там не было, трусом бы никто не назвал. Скорее Додд сравнил бы его с индийской змеей, укус которой смертельно опасен.

– Они уже проходили и через ядра, и через картечь, – проворчал Додд. – При Ассайе их было меньше, а нас больше, и тем не менее они победили. Так что орудия решают не все.

Рядом громыхнула пушка, и Баппу погладил по шее нервно шарахнувшегося от выстрела коня, чистопородного арабского вороного. Седло под князем украшала серебряная чеканка. И жеребец, и седло были подарками одного арабского шейха, соплеменники которого приплыли в Индию, чтобы служить в полку Баппу. Дети бесплодных и безжалостных пустынь, они называли себя Львами Аллаха и считались самым воинственным и неукротимым полком во всей Индии. Сейчас Львы Аллаха стояли за спиной Баппу – фаланга смуглолицых, в белых одеждах воинов, вооруженных мушкетами и длинными, с изогнутыми клинками ятаганами.

– Вы и впрямь полагаете, что мы должны драться с ними перед нашими пушками? – спросил князь.