— Боялась? Чего, ради всего святого? — Джози фыркнула, чихнула и уставилась на Белинду.

Та покраснела как рак и окинула окружающих затравленным взглядом. Губы ее растянулись в жалкой улыбке.

Впервые подал голос Уильям, обратив на Белинду унылый взгляд:

— Вам совершенно не о чем беспокоиться.

Белинда с благодарностью посмотрела на молодого человека, а Анжела весело прощебетала:

— Это верно! Вы же знаете, мы все здесь для того, чтобы вам помочь. И с радостью сделаем это.

Джози снова засмеялась:

— Еще бы! Господь свидетель, нам за эту привилегию пришлось основательно раскошелиться.

Анжелу слегка шокировало это заявление. Похоже, эта Джози не из тех клиенток, какие обычно посещают Дипден. Она кинула взгляд на противоположный конец стола, где Марго Белл обхаживала леди с хорошей кожей, но с ужасным макияжем, в уродливой, но дорогой одежде — Эдвина, кажется? — а потом на Алистера, изо всех сил старавшегося разговорить странную Хелен, и вознесла хвалебную молитву за то, что сегодня единственный вечер, когда ей приходится вплотную общаться с гостьями.

— Да нет, не так уж и дорого, — ворвался в ее мысли писклявый голос Белинды. — Я очень рада, что попала сюда, и намерена получить здесь все, что можно, то есть по полной программе. Она вызывающе окинула присутствующих взглядом и с облегчением, будто стряхнула тяжесть с груди, выдохнула.

— Вот и чудесно! — тут же откликнулась Анжела, решив игнорировать Джози. — Правда, Уильям?

Но внимание Уильяма, похоже, опять что-то отвлекло: он лишь рассеянно кивнул. Анжела мысленно вздохнула и с облегчением подумала, что осталось потерпеть всего какой-то час и она снова окажется в своей милой спартанской комнате с белоснежными простынями в полном уединении.

Белинда возбужденно хихикнула и подергала себя за рукав достойного сожаления платья в цветочек.

— Ну ладно, вообще-то это идея моей сестры Роберты. Она позвонила Марго Белл — понимаете, они когда-то вместе работали моделями — и записала меня. Сказала, уж если Дипден не поможет мне взять себя в руки и вернуться к нормальной жизни, то не поможет ничто. Еще она сказала: это мой последний шанс. Белинда прикусила губу, как ребенок, и в глазах ее заблестели слезы.

— Какая наглость! — бухнула Джози, шмыгнув мясистым носом. — Я бы на твоем месте предложила ей засунуть свое мнение себе в задницу!

Уильям перевел на нее мрачный взгляд, Белинда сдавленно всхлипнула, а Анжела мысленно помолилась, чтобы время ускорило свой ход.

Эдвина сосредоточилась на мелодичных интонациях голоса Марго, чтобы не думать об их разговоре, который находила в высшей степени раздражающим. Она спросила об истории Дипдена в основном для того, чтобы избежать беседы на личные темы, а вовсе не из реального интереса. Алистер Свонсон, довольно приятный молодой человек, изо всех сил старавшийся втянуть в разговор молчаливую Хелен, отреагировал с облегчением и рассказал несколько познавательных историй, но Марго быстро перехватила инициативу, и все покатилось под горку. «Ее бы устами да мед пить», — подумала Эдвина, внимая интонациям голоса Марго, глядя, как шевелятся ее красивые губы, и не вникая в смысл слов. Интересно, она заканчивала какие-то специальные курсы или самоучка? В любом случае неестественно: с такой артикуляцией не рождаются.

Эдвину очень заинтересовала Марго, как и все отличное от нее самой. Эдвина усердным трудом пробилась наверх и преуспела: в финансовом мире ее хорошо знали и очень уважали, часто цитировали в экономических колонках ежедневных газет; она заседала во множестве правительственных экспертных комиссий; ее хладнокровие, готовность к обдуманным рискам и жесткость высоко ценились даже самыми консервативными представителями этой преимущественно мужской профессии.

Сейчас ей осталось подняться всего лишь на одну ступеньку бесконечно длинной карьерной лестницы. Через год, максимум полтора глава корпорации отправится на заслуженный отдых, чтобы наслаждаться своим апельсиновым садом, яхтой, очередной молоденькой любовницей, оставив за собой малую толику руководства, чтобы держать руку на пульсе и удовлетворять свою привычку к власти и долгим ленчам. Эдвина знала, что именно она очевидный, а скорее единственный претендент на его должность.

Знала она и то, что никто другой лучше ее не справится со всеми сложностями этой работы, но ей хватало ума понимать, что существует некая область, в которой ее пригодность могут поставить под сомнение. Глава корпорации — это мозги и опыт, вне всякого сомнения (у нее есть и то и другое, и на ее теперешней должности больше ничего и не требуется), но глава корпорации — это еще и первое лицо компании. Имидж и способ подачи — вот в чем вопрос. Если мужчине достаточно модно подстричься, тщательно побриться, привести в порядок ногти, надеть дорогой костюм, рубашку, галстук, итальянские туфли и научиться излучать атмосферу властности, то дело в шляпе, а с женщиной все гораздо сложнее.

Эдвина сжала губы и посмотрела на Марго Белл. Из ее чувственного накрашенного рта по-прежнему лилась бессодержательная чушь, в пустых блестящих глазах отражался холодный нарциссизм. Право же, какая ирония в том, спокойно размышляла Эдвина, что именно эта женщина будет ее учить. В жизни бы не поверила! Ей всегда казалось, что преданность делу, усердный труд, идеализм и ум — вот те качества, что необходимы для утверждения на выбранной нише.

Время от времени приглашение на концерт или обед от какого-нибудь тощего юнца, которого, как ей казалось, она сможет при более близком знакомстве презирать чуть меньше, заставляло Эдвину временно отказаться от своих резких суждений и попытаться приобрести хоть немного женского шарма. С возрастающим чувством беспомощности она вступала на незнакомую территорию бутиков и модных парикмахеров, в панике тратила на них свои скудные средства, а позднее, дома, с унижением и тошнотворным отчаянием смотрела на результат. Эдвина от воспоминаний о своем отражении в зеркале спальни теми вечерами, удивленном, натянутом выражении лиц тех тощих юнцов, когда она открывала им дверь, по сей день краснела и негромко стонала сквозь стиснутые зубы.

Годы шли, профессиональная уверенность в себе росла, и Эдвина с облегчением поняла, что больше предавать саму себя не намерена. Сказав себе, что плевать ей на мнение всех мужчин на свете о ее сексуальной привлекательности, она была уверена, что это действительно так… если исключить потайной уголок в сознании, где пряталась та юная девушка. Эдвина так и не встретила мужчину, за которого хотела бы выйти замуж. Иногда ей в голову приходила мысль, что если бы она не была столь консервативна, то могла бы найти… женщину, с которой хотелось бы разделить жизнь. За исключением одного-двух памятных и прискорбных моментов, теперь решительно отправленных в прошлое, ей не составляло труда отказаться от этой части себя и отдаться работе со страстью, которую другие изливали на любовников.

Эдвина тщательно следила за своим гардеробом, тратила кучу денег на одежду и обувь, делала макияж. Это униформа, говорила она себе. Это часть профессии: нужно выглядеть частью целого. Однако Эдвина знала, то, что считается приемлемым для второго лица в команде, не подойдет для первого. Для женщин правильной униформы не существует. Слишком большой выбор, слишком много оттенков и стилей, слишком много возможностей ошибиться. Эдвина со своей обычной прозорливостью понимала, что представляет собой дорого одетую замухрышку, чучело; понимала, что это видят и другие; понимала, что многие считают это слабостью, хотя не подумали бы так, будь она мужчиной. И это дает всем, от младшей машинистки до директора-распорядителя, возможность в частных разговорах относиться к ней снисходительно, какое бы уважение они не проявляли ей, и подрывать ее авторитет хитроумными и незаметными способами, контролировать которые она не в силах.