Тут рассказ Сильвии неожиданно оказался прерван, потому что капитан встал, жестом попросил тишины, осторожно пересёк комнату и, резко распахнув дверь, втащил внутрь за плечо невысокую полную женщину. Та неуклюже сопротивлялась, словно крупный карась, протестующий, что его силой вырывают из родной стихии. Это была горничная миссис Трелони. Горничная испуганно поводила глазами, стараясь вырваться из железных рук капитана, но положение её было неутешительное.

– Ах, Мэри, ты подслушивала под дверью, – сказала миссис Трелони. – Никак я от тебя этого не ожидала. Иди к себе, я завтра с тобой объяснюсь.

Капитан отпустил горничную – та бросилась со всех ног из комнаты.

Тут капитан рассказал о шкатулке, которую приносил в тот страшный для всех день. Женщины пришли в смятение. Капитан, между тем, сломал печать на шнурке мешочка, распустил петлю, стягивающую его горловину, и вытащил на стол содержимое: моток старинных кружев, затейливый кованый ключ и целую горсть незатейливой морской гальки.

Какое-то время все недоумённо смотрели на предметы. Потом миссис Трелони развернула кружева – кружева были брабантские, из льняных нитей. Капитан в это время рассматривал гальку, которую обычно собирают на берегу дети, первый раз увидевшие море. Затем он взял в руки ключ, повертел его и сказал:

– Ключ я возьму с собою. Попробую, не подойдёт ли он к шкатулке. Я приду завтра, сейчас уже поздно, да и день был тяжёлый, вы, конечно, устали… Разрешите откланяться.

Капитан встал, поклонился, оправил манжету и двинулся к двери. Он уже не мог больше вынести глаз мисс Сильвии, такой в них читался глубокий и таинственный мрак: девушка была ужасно бледна и, – как ни странно, – ещё больше хороша от этого.

– Ах, не туда! – остановила его миссис Трелони. – Не надо, чтобы вас видели так поздно у наших дверей!

Она протянула капитану ещё один ключ, объяснив, как выйти: надо было пройти в потайную дверь, скрытую за портьерой, что неясно темнела в дальнем углу комнаты. Скоро капитан очутился на тёмной улице.

Ему не встретилось ни души. Неясная луна кралась за ним по пятам всю дорогу до порта. Он уже подходил к пристани, когда чья-то смутная тень вдруг мелькнула на земле впереди. В тот же миг, не успев сам даже осознать этого, капитан сделал шаг в сторону и присел. Лезвие ножа промелькнуло над его головой. Капитан выпрямился, как отпущенная пружина, и ударил, ещё и ещё раз. Потом он склонился над телом, вгляделся в лицо убитого и подумал, что где-то его видел… А, впрочем, все бродяги обычно всегда кажутся на одно лицо.

Капитан до того оказался сбит и спутан, что, даже попав к себе в каюту и бросившись на койку, какое-то время сидел, стараясь хоть как-то собраться с мыслями. Почему-то ему казалось, что это было не простое ограбление… Ощутив беспокойство, он взял фонарь и спустился в трюм к шкатулке. По трюму разносился запах пряностей и чего-то влажного, свежего и такого непохожего на обычную трюмную затхлость.

– Значит, Томас занимается своим деревом. Отлично, отлично! А главное, это так вовремя сейчас, – пробормотал капитан и улыбнулся, отчего лицо его преобразилось.

Он приблизился к неприметному ящику, накрытому ветошью, осмотрел его, успокоено выдохнул и вышел. На палубе было тихо. Проверив вахтенного, капитан пошёл к себе.

Ночью ему приснился всё тот же Хипстер. Тот был точь-в-точь как в прошлом сне, та же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: Хипстер смотрел теперь пригорюнившись, совсем по-бабьи. Постояв так немного, он глубоко вздохнул, приложил ладонь к неровно выбритой щеке и скривил голову на сторону, что уж совершенно стал походить на удручённую горем рыночную торговку…

– Вот привязался, – пробормотал капитан в полусне, потом подумал о фантастических глазах мисс Сильвии и опять провалился в сон

****

Утром ничего, казалось, уже не напоминало капитану о давешнем.

Он и Томас позавтракали, разговаривая о чём-то общем, но, как будто, каждый о своём: при этом взгляд Томаса казался рассеянным и выдавал обычную его мечтательность, а капитан задумчиво хмурил белёсые брови.

– Я сейчас тебе кое-что покажу, – вдруг сказал капитан и вышел.

Вернувшись, он поставил на стол шкатулку, про которую какой-нибудь прозорливый читатель думает, наверное, не переставая, с самого начала повествования. Вынув из-за пояса затейливый ключ, полученный от мисс Сильвии, капитан открыл шкатулку.

На крышке шкатулки изнутри было зеркало, а лежали в ней курительная пенковая трубка и завёрнутая в свиток манускрипта латунная подзорная труба старинного образца, но по виду как новая. Капитан раздвинул трубу, посмотрел в неё, нацелив на стол, и его брови удивлённо поползли на лоб. Он перевернул трубу и осмотрел – линза её была совершенно мутная. «Вот это да! Довести деликатный прибор до такого состояния – это надо суметь», – подумал капитан и взял в руки манускрипт.

Вчитавшись в текст, он глянул на Томаса – тот, не отрываясь, напряжённо следил за ним – и объявил:

– Текст на испанском. Я не всё понимаю. Разбираю только: Диего де Альмагро… Сын Солнца… Атауальпе… Сундуки… А потом идёт перечисление. «Серебряные и золотые земляные орехи. Нагрудное украшение мочика. Ожерелье из перламутра, канители, рельефные бляшки потолка, височные кольца, лунная носовая подвески, слитки в количестве… Большой кондор. Малый кондор. Конца текста нет. Посмотри сам!

Томас развернул протянутый ему манускрипт. На тонком старом пергаменте полувыцветшей, но всё ещё заметной тушью, были выведены неровные строчки. По краям пергамента, подмоченного когда-то давно, виделись разводы от воды. Томас отложил свиток и взял в руки шкатулку, и лицо его приняло ещё более удивлённое выражение – вставленное в крышку зеркало оказалось металлическим. Он покачал в руках шкатулку, словно взвешивая, потом постучал по ней согнутым пальцем. Сказал задумчиво:

– Знаешь, Дэн, а ведь эта вещица с секретом. И у неё, как будто, есть второе дно. И стенки такие толстые. И, я думаю, должен быть механизм, это дно открывающий. Это явно не наша, не английская работа! Уж я в этом толк знаю!

Капитан молча смотрел на Томаса.

– Ах, Дэниэл! – произнёс вдруг тот, заметно воодушевляясь. – Здесь есть какая-то тайна, и явно пахнет сокровищами! И ты, конечно, отправишься на их розыски! Как это интересно!

Губы капитана сжались в тонкую нить, а складки у рта вдруг стали резче – он никуда не хотел отправляться.

А чему вы удивлены, дорогой читатель? Это только в романах герои сразу норовят собраться и уехать, куда глаза глядят, только в руку им попадёт какой-нибудь пустяк, какая-нибудь бессмыслица, нелепица последняя, но с тайною. И ищут, и скитаются неизвестно где, подвергая себя всем немыслимым опасностям. В жизни всё совершенно не так, поверьте!

В жизни люди заняты своими делами, заботами о добывании хлеба насущного, и порванная обувь сына, которому не в чем будет завтра выйти со двора, волнует иного отца гораздо больше, чем какие-то тайны. Ну, помилуйте, ну зачем капитану надо бросаться на разгадку каких-то загадок? Он был человек целеустремлённый, со своими идеалами, а поиски сокровищ – это, знаете ли, дело щекотливое. Поиски сокровищ вообще были не по его части – капитан не чувствовал совершенно никакого влечения к подобного рода занятиям. И, наконец, у него имелась своя мечта, которая потихоньку, но приближалась к нему во всём своём красочном великолепии… «Нет, нет и нет! Это совершенно не моё дело», – подумал капитан и встал.