Первый корабль вынырнул из варпа в реальность на пределе мощности истерзанных двигателей. На границе перехода он, словно брошенное серое копье, стал набирать скорость, и следом потянулись непереносимо яркие струи сгорающей плазмы. С рифленой возвышенности его хребта в звездную бездну смотрели многочисленные статуи из мрамора и золота. Покрытые броней храмы поднимались на поверхности корабля набухшими карбункулами. Стены этих сооружений венчали зубцы с бойницами, и десятки других, меньшего размера храмов украшали орудийные башни, установленные на самых высоких точках. Судно устрашающего размера и мрачного вида больше походило на крепость-монастырь, чем на корабль для космических странствий.

От резкого толчка его металлический костяк опасно вздрогнул, но корабль не снизил скорости. Огромные сопла, для создания которых потребовались десятки лет и миллионы часов труда тысяч рабочих, продолжали извергать быстро исчезающие голубовато-белые потоки раскаленных газов. Нос корабля украшала колоссальная фигура орла, отлитая из тяжелого металла и отполированная до серебристого сияния. Его когти сжимали открытую книгу, выкованную из стали, клюв на неподвижно замершей голове открылся в безмолвном крике, а глаза отражали холодный свет звезд.

В разрыве реальности стали появляться другие корабли, вышедшие из варпа такими же серыми штрихами — словно залп стрел, выпущенный по звездам. Сначала всего несколько судов, потом дюжина, затем целая флотилия и, наконец, армада… Сто шестнадцать кораблей, один из самых колоссальных флотов человечества. Но граница между царствами реальности и варпа продолжала содрогаться, и корабли продолжали прибывать, стараясь не отставать от величественного флагмана.

Серая армада двигалась в свободном строю, медлительные суда сильно отстали, но более сотни кораблей быстро приближались к одинокому голубовато-зеленому миру.

Миру, уже окруженному другой боевой флотилией.

Одним из кораблей армады — достаточно мощным, хотя и проигрывающим в сравнении с идущим впереди флагманом, — была боевая баржа «Де Профундис». На низком готике ее название означало «Из бездны», тогда как на колхидском диалекте домашнего мира корабля эти протоготические слова переводились как «Из отчаяния».

Вибрация корпуса постепенно уменьшалась по мере того, как реальное пространство принимало судно, и на смену перегретым варп-двигателям пришли маневровые ускорители. Как только корабль освободился от уз Эмпиреев, капитан «Де Профундис» поднялся с роскошного командирского трона. Великолепное кресло, выкованное из черненой стали и украшенное резной слоновой костью, все изголовье которого было увешано священными пергаментными свитками, возвышалось в центре мостика. На ведущих к трону ступенях стояли еще трое воинов, в одинаковой гранитно-серой броне. Все трое не сводили взглядов с обзорного дисплея, занимавшего всю переднюю стену рубки.

То, что разворачивалось на экране, можно было с полным основанием назвать хаосом. Порядок был нарушен еще до вступления в контакт с противником, корабли мчались, словно обезумевший табун. Капитанами правила ярость, и необходимая сосредоточенность уступила место бешенству.

Доспехи магистра ордена гудели от избытка энергии, подаваемой через наружные кабели из силового ранца. Броня, украшенная более замысловато, чем у любого Астартес, свидетельствовала о достижениях магистра. На наплечниках доспеха клинописью колхидского наречия в стихах перечислялись его военные победы и подвиги. На левом плече поверх письмен красовалась отлитая из бронзы книга с объятыми пламенем страницами. Каждый огненный язычок был вручную вырезан из красного золота, и при соответствующем освещении казалось, что металлические страницы дрожат, словно в раскаленном мареве.

Кроме всего прочего, одну из скошенных красноватых линз грозного шлема магистра окружала бронзовая остроконечная звезда. Тот же самый символ повторялся на корпусе корабля и всех надстройках, свидетельствуя о принадлежности боевой баржи к братству Зубчатого Солнца. Каждый корабль флотилии был отмечен особыми знаками — Трона из Костей, Полумесяца, Витой Плети… Множество символов, бесконечные потоки значений. Здесь, в пустоте, они были разбросаны, словно иероглифы на гадальных камнях шаманов.

Взгляды всех воинов, офицеров, слуг и рабов были обращены на планету Кхур и ее столичный город, который раньше можно было увидеть из космоса. Сейчас тоже можно было видеть черное пятно, расползшееся на четверть континента.

Черты лица Деймоса, словно высеченные из древних скал Гималайского хребта Терры, где он родился двести лет назад, никогда не искажала улыбка. Некоторые люди смеялись, кто-то смеялся часто. Деймос не принадлежал к их числу. Его юмор был черным.

Один из его подчиненных, в звании Седьмого капитана, однажды сказал, что лицо Деймоса — это летопись сражений, в которых никто не хотел бы принимать участие. Попытка Аргел Тала проявить остроумие магистру понравилась.

Прогнав непрошеные воспоминания, Деймос снова обратился к экрану, все еще не веря своим глазам. Прочие корабли армады рассыпались веером в свободном атакующем строю, и некоторые из них продолжали набирать скорость. Суда сопровождения и разведчики уже заметно замедлили ход и, выключив двигатели, двигались только по инерции.

— Что я вижу? — спросил Деймос. Слова вылетали из-под его шлема отрывистым лаем. — Ауспик, докладывайте.

— Первоначальные данные сканирования еще обрабатываются.

Офицеры, столпившиеся возле сканера, были облачены в форму такого же серо-стального цвета, как броня магистра. Старший из них, ауспик-мастер, заметно побледнел.

— Я… я…

Магистр ордена перевел на него взгляд.

— Говори, и говори быстро, — приказал он.

— Флотилия противника на геостационарной орбите над Монархией — имперская, сэр.

— Значит, это правда. — Деймос пристально уставился на ауспик-мастера, стареющего офицера с громким голосом, который лихорадочно подкручивал ручки настройки трехметрового дисплея. — Продолжай.

— Это точно корабли Империума. Это не враги. Сенсоры непрерывно принимают потоки кодов опознавания. Они объявляют о своей принадлежности всему флоту.

Напряжение, охватившее Деймоса, ничуть не уменьшилось. Оно только глубже проникло в его мысли и вызвало воспоминание о безумном послании. «Вернитесь к нам. Они называют себя Тринадцатым легионом. Умоляем, вернитесь».

Деймос заставил тревогу затаиться в дальнем уголке мозга. Сейчас необходимо сосредоточиться. На широком экране было заметно, как серые корабли снижают скорость и выбрасываемые их двигателями струи пламени теряют яркость. Некоторые суда свернули в сторону, нарушив элегантный атакующий строй. Все дело в сомнениях. Ни один капитан не может понять, что ему делать.

Безукоризненный рисунок атаки рассыпался на глазах, когда корабли стали останавливаться в нерешительности или покидать свои места в строю. Повсюду можно было видеть, как боевые баржи, готовые к сражению, прекращали подачу энергии на артиллерийские установки. Яростная целеустремленность сменилась растерянностью и нерешительностью. И снова возникало ощущение, что эмоции капитанов передаются их кораблям.