Я обернулась к обладателю этой руки и увидела мужчину крупного телосложения во цвете лет. Он косился в мою сторону и блудливо улыбался.

– Убэры руку, ублудок, а то зарэжу, – произнесла я вроде бы достаточно ровно, но невольно перешла на кавказский акцент.

Мужичок не только мгновенно освободил мое колено, но и сразу же стал пробираться к выходу.

Но вот сеанс закончился. Я вышла на улицу и взяла такси. Остановила машину за квартал от своего дома.

Некоторое время размышляла: а нужен ли мне этот саквояж, с которым я, как последняя идиотка, таскалась целый вечер по всему городу?

В конце концов решила, что эта игрушечная маскировка мне теперь совершенно ни к чему.

Ведь я уже не сомневалась, что через несколько минут все будет так или иначе решено. Я достала из саквояжа документы, деньги и оружие и выбросила дорожную сумку в ближайший мусорный ящик.

А теперь – к делу.

Я вошла в подъезд, поднялась на свой этаж, приготовила оружие и осторожно вставила ключ в дверной замок нашей с Костей квартиры.

Я выскочила на лестничную площадку, держа пистолет в руке и находясь в совершенной прострации. Но из нее меня быстро вывел вой милицейской сирены. Вероятно, кто-то из соседей, услышав звуки выстрелов, набрал «02».

«Бежать», – мелькнула мгновенная мысль, и я понеслась вниз по лестнице.

И тут же навстречу мне раздались тяжелые шаги, точнее – частый топот ног. Наверх быстро поднималось не менее трех-четырех человек.

Я, словно всю жизнь только и делала, что скрывалась от погони, тут же выскочила на нежилую лоджию и спрыгнула со второго этажа на травяной газон. Приземлилась удачно – руки-ноги целы.

Бросив короткий взгляд в сторону своего подъезда, я увидела рядом с ним «Форд» в боевой красно-синей раскраске и милиционера. Ему, вероятно, было поручено сторожить выход из подъезда.

Я понеслась к Филевскому парку, не имея ни одной разумной мысли в голове. Куда бежать? Что делать? К кому обратиться за помощью или хотя бы путным советом?

Только через полкилометра сумасшедшего бега по аллее я остановилась, чтобы отдышаться, и даже решилась присесть на скамейку – погони я уже не ожидала.

Несколько минут я собиралась с мыслями и вдруг боковым зрением увидела, как из-за кустов вынырнул высокий мужчина в камуфляже и рванулся в мою сторону.

Я невольно вскрикнула и, буквально взлетев со скамейки, вновь помчалась по аллее.

Но камуфляжник бежал намного быстрее. Он нагнал меня через десяток секунд, и я, почувствовав на своем горле нечто вроде удавки, сразу же стала задыхаться.

Уж и не знаю, что он там задумал, – остановить и захватить меня таким вот способом или, может быть, даже убить. Так или иначе, времени для размышлений у меня не было вообще никакого, зато пистолет в руке был. Камуфляжник находился сзади, вплотную ко мне, и я, слегка раздвинув свои ноги, влепила пару зарядов чуть пониже его паха.

Он взревел на манер киношного динозавра, и дыхание мое сразу стало легким и свободным.

Покинув парк и поймав частника, я решила все же ехать к Эдику. Ведь он сам предложил мне «алиби», что бы я теперь об этом парне ни думала.

На звонок в свою квартиру Эдик откликнулся на удивление быстро, хотя была глубокая ночь, – возникло такое ощущение, что он ожидал меня. Тем не менее вопрос «кто там?» все же последовал.

– Это я, Аза.

– Аза? – Открывший дверь Эдик был изумлен до крайности. – Какими ветрами?..

– Можно войти? – нетерпеливо спросила я.

Он вроде как замялся и «заходи» произнес, можно сказать, через силу. Дальше прихожей Эдик меня вообще не пустил.

– Так в чем дело?

– А ты не догадываешься? – сердито буркнула я. – Разве не ты обещал мне «алиби»? Теперь предпочтительнее мне у тебя и остаться, чтобы меня не увидели где-нибудь в другом месте.

– Так ты и вправду их… того?.. – Эдик вытаращил глаза.

– Что значит: я «их того»? Я всю ночь была у тебя! Разве не так?

Эдик призадумался.

– Ну, может, и так, – произнес он с очевидной неохотой. – Но лучше бы ты у меня была по факту.

– Почему бы нам не обсудить все это в твоей квартире?

– Впустить тебя сейчас я не могу: я не один. – Эдик кивнул через плечо. Похоже, у него и вправду кто-то был – я услышала какое-то шевеление. А потом в матовом стекле, составляющем часть двери, ведущей в спальню, обрисовался чей-то силуэт, показавшийся мне знакомым. Господи! Да ведь это же Оленька из нашего отдела! Мне и Мила что-то говорила об их особых отношениях, да я как-то пропустила ее слова мимо ушей. – И вообще, – вдруг решительно объявил Эдик, – ты меня в свои делишки не впутывай!

Я не удержалась от плевка ему в рожу и выскочила из квартиры.

Куда же теперь? Придется податься все-таки к Федору Филипповичу, только он способен дать мудрый совет. Возможно, я и помешаю его интимным играм с Милочкой, но тут уж ничего не попишешь. Перебьются как-нибудь ради такого случая.

А вот здесь дверь долго не открывали. Но наконец на той стороне зашевелились.

Когда я представилась через дверь, начальник отдела был, видимо, изумлен не меньше Эдика. Он открыл замок, и я увидела его и Милочку. Оба накинули на себя халаты, и не сказать, что у этой парочки был заспанный вид.

– Неужели произошло самое страшное? – сразу же спросил Федор Филиппович.

– Да, и я сейчас вам все расскажу. Только заварите мне, пожалуйста, кофе.

Начальник отдела повел меня на кухню, поставил турку с кофе на газовую плиту и успокаивающе погладил мои волосы.

Я было расслабилась, но тут услышала, как в коридоре раздался приглушенный голос Милочки. Что она говорила, я не разобрала. Но, видимо, связь на телефонной линии оказалась неважной, и ей пришлось повысить тон.

Я напрягла слух. Сомнений не было – Милочка вызывала милицию.

Я схватила турку с уже закипавшим кофе, выплеснула ее содержимое на лысину сразу же завопившего дурным голосом Федора Филипповича и, пылая местью, бросилась в коридор. Но Милочка, завизжав, успела запереться в туалете.

Я попыталась покинуть квартиру, однако никак не могла открыть замок.

Тогда, достав из сумочки пистолет, я двумя выстрелами разворотила запорное устройство.

На улице уже начало светать.

1

Звонок добрался до его погруженного в глубокий сон сознания с большим трудом. Так Дмитрию, во всяком случае, показалось: когда он наконец поднял трубку, та была теплой – будто телефонный аппарат, пытаясь привести его в чувство, основательно перегрелся.