Сейчас они медленно ехали по тихой улочке в “безопасной” части города. Кених остановил машину около бакалейной лавки, вышел, открыл заднюю дверцу и за волосы вытащил Коннери. Ирландец завизжал, как поросенок, а несколько прохожих на мгновение остановившихся посмотреть, что происходит, поспешно продолжили свой путь. Кених схватил толстяка обеими руками и закружил его, как прежде человека-обезьяну. Наконец, он поднял ирландца и тут же отпустил. Тот полетел как камень из пращи, и завопил, пробив головой витрину лавки.

Затем грузный немец сел обратно в “мерседес” и поехал прочь до того, как толпа успела собраться и слиться в едином голосе протеста.

Они остановились в отеле “Европа” и жили там всю неделю, пока обсуждались условия постройки фабрики. Переговоры, которые теперь стали частью истории, заканчивались. Урмгард куда-то вышла и отсутствовала целых три часа, когда раздался телефонный звонок с угрозами ее жизни и требованиями. Ее жизнь не значила для него так уж много, но есть люди, которым угрожать нельзя. Полковник выдвинул свои требования, и они были приняты. Он срочно позвонил в Гамбург, затем вместе с Кенихом отправился на встречу с людьми, захватившими его жену.

В их отсутствие Герда, няня, присматривала за маленьким Генрихом. Ей было приказано безвыходно оставаться с мальчиком в отеле все время, пока хозяин будет отсутствовать.

Затем состоялась условленная встреча на какой-то дороге, как раз неподалеку от католического сектора; бородатые люди, подсевшие в “мерседес” и доставшие пистолеты; мучительный маршрут, который запутал бы любого, кто не был уроженцем Белфаста, и, наконец, место назначения — пивнушка в районе Старого парка.

Но теперь все позади, с этим покончено.

Хотя...

Когда Кених повернул большой автомобиль на Грейт Виктория Стрит, полковник выпрямился на заднем сидении. Нет, не покончено: как террористы недооценили его, так и он недооценил их. Они не все были одной породы.

Полицейские заграждения отрезали дорогу в отель, блокируя его со всех сторон. Повсюду стояли военные с автоматами в руках. Здесь же, на улице, военная полиция обыскивала людей. Их красные головные уборы кровавыми пятнами мелькали сквозь мелкий моросящий дождик, падавший с неба, которое вдруг сразу стало угрюмым. Кених опустил стекло и предъявил констеблю у барьера свое удостоверение личности.

— Что происходит? Что это? Что здесь случилось? — наклонившись вперед, спросил Шредер.

— Двое мужчин были схвачены при выходе из отеля. У них было оружие, и они отстреливались. Один убит, а другой умирает. Сейчас его допрашивают.

— Вы знаете, кто я? — спросил Шредер.

— Да, сэр. Я знаю.

— Мне надо пройти и забрать оттуда жену и ребенка. Они в опасности. Это именно за ними приходили, за моими женой и ребенком!

Констебль был в нерешительности. Шредер протянул руку и подал ему пачку банкнот.

— Знаете, сэр, — колебался констебль, — я не могу принять...

— Тогда отдай деньги тому, кто не такой дурак! — выдал Кених прямо в лицо констеблю. — Только дай нам проехать!

Полицейский осмотрелся вокруг и, видя, что никто за ним не наблюдает, отошел с дороги, отодвинул барьер и велел им проезжать.

Кених подвел “мерседес” к входу в отель, и полковник выскочил наружу. На ступеньках перед входом, спиной к открытой двери стоял военный полицейский. Внутри здания был виден еще один красноголовый. Его прищуренные глаза внимательно, ничего не пропуская, разглядывали многолюдный холл, В двадцати ярдах от входа, мигая синими огнями, ждала машина “скорой помощи”. Толпа военных разделилась, уступая дорогу носилкам, которые несли к задней дверце. Мостовая была красной от крови. Чуть дальше по дороге лежало скрюченное человеческое тело, накрытое одеялом. Из-под одеяла торчала нога без ботинка. И тоже была кровь. Много крови.

Шредер и Кених взбежали по ступенькам отеля, но дальше путь им преградил полицейский. Это был молодой капрал. На вид ему было лет двадцать.

— Извините, сэр, — произнес он резким, но спокойным голосом. — В отеле, возможно, бомба. Ведется проверка. Вы не можете войти туда.

— Бомба? — голос Шредера взлетел вверх. — Бомба? Там мой ребенок! — он ничего не упомянул о своей жене.

— Не волнуйтесь, сэр, — сказал капрал, — уже идет эвакуация и...

— Вы не понимаете, — сказал Кених, выступая вперед. — Этот джентльмен — господин Томас Шредер. Эта бомба, если она вообще существует, предназначена для него и для его семьи! А его жена будет оставаться там до тех пор, пока он не придет за ней. Вы должны...

— Стоять! — оборвал его капрал. — И не пытайся давить на меня, дружище. Я всего лишь делаю свою работу. Подождите секунду, — он оглядел улицу. — Сержант! — крикнул он. — Эй, ты не мог бы уделить нам несколько минут?

Джип со знаками военной полиции и беззвучно крутящейся синей мигалкой стоял у края тротуара. Опершись на открытую дверцу, сержант полиции что-то быстро говорил в трубку радиотелефона. Услышав, что его зовут, он оглянулся и, заметив капрала и двоих людей около него, кивнул, закончил свой разговор и поспешил к ним.

— Что случилось? — спросил он, поднимаясь по лестнице.

— Сержант, это Томас Шредер, — сказал капрал. — Он думает, что это все из-за него. Там его семья.

— Ну, ничем не могу помочь, старик, — ответил сержант. Похоже он нервничал. Его палец лежал на спусковом крючке автомата. Он повернулся к Шредеру. — Понимаете, сэр...

— Я пойму, когда тебя разжалуют в рядовые, если ты не дашь мне пройти! — зарычал Шредер. — Мой ребенок... — Он схватил сержанта за куртку.

— Сержант, — сказал капрал, в упор глядя на начальника. — Это тот самый Томас Шредер. Слушай, его жена не двинется с места, пока он лично не придет за ней. Может, мне сходить с ним?

Сержант закусил губу. Он посмотрел на Шредера, затем на Кениха и перевел взгляд на капрала. У него на лбу, под фуражкой, выступил пот.

— Ладно, пусть забирает своих, но только живо. Мне оторвут голову, если что-нибудь случится! Ну, давайте, быстро, а я пока поставлю сюда другого.

Он засунул пальцы в рот и свистнул. Из джипа вылезла и заспешила к ним женщина-полицейский.

— Спасибо. — выдохнул Шредер. — Спасибо! — Он повернулся к Кениху. — Вилли, ты подожди здесь. Мы пошлем за багажом позже. Это не так важно. — Он вбежал в двери, капрал следовал за ним по пятам. — Капрал, — бросил он на ходу, — как тебя зовут?

— Гаррисон, сэр.

— Гаррисон? Имя солдата. — Он тяжело дышал, но не от сложного подъема. Гаррисон догадывался, что этот разговор его спутник затеял, чтобы скрыть свой страх. Страх за жену и ребенка, но не за себя. — А как твое имя?

— Ричард, сэр.

— Львиное Сердце, да? Ну, Ричард Гаррисон, ты молодец, и ты мне нравишься за это. — Он нетерпеливо нажал на кнопку вызова лифта и не отпускал ее, пока двери лифта с шипением открывались и из клетки выходили перепуганные люди. — Я прослежу, чтобы твой начальник узнал о той помощи, которую ты оказал мне.