Перевалов: 1) На автомате, обнаруженном в 170 метрах от ворот яхт-клуба, обнаружены два волокна темно-серого цвета. По заключению эксперта, они идентичны волокнам, входящим в состав джемпера Перевалова. Именно в нем он был задержан сразу после совершения преступления.

2) На обуви Перевалова, согласно заключению почвоведческой экспертизы, имелись фрагменты, сходные с образцами почвы, изъятыми у въездных ворот яхт-клуба.

3) На обоих рукавах джемпера Перевалова обнаружены следы дефиниламина, входящего в состав продуктов выстрела.

Петренко: 1) На резиновой перчатке, изъятой из его автомобиля, имелся все тот же дефиниламин.

2) На крышке ствольной коробки, в месте расположения защелки (то есть внутри автомата) найдены волосы, принадлежащие животному из отряда собачьих. Эти же волосы обнаружены на чехлах «девятки» Петренко. По показаниям супруги обвиняемого, в автомобиле частенько путешествовали их домашние любимцы (ротвейлер и боксер).

Кроме того, обстоятельства, при которых были задержаны Перевалов и Петренко, явно свидетельствовали против них. Их обнаружили при попытке унести ноги от места совершения убийства. Две дюжины свидетелей, участников и зрителей погони, судя по материалам дела, горят праведным гневом и готовы под присягой дать суду показания против злодеев. Более того, преступники, скрываясь, едва не угробили еще двоих, стремившихся остановить беззаконие, людей.

Ну и заключительным штрихом может стать мотив убийства Макарова. Поначалу прокуратура вроде бы логично рассудила, что дело, по всей видимости, относится к разряду заказных. Общественное положение потерпевшего было таково, что этот вывод напрашивался сам собой. Однако какое-то время спустя в материалах дела появилась информация о конфликте между Переваловым и Макаровым, якобы имевшем место за три дня до совершения убийства. События развернулись в одном из ресторанов, принадлежавших Макарову. Перебравший в тот вечер по части спиртного, Перевалов вел себя, мягко говоря, некорректно, вследствие чего получил строгое внушение от хозяина заведения. Макар, не привыкший бросать свои слова на ветер, при помощи охраны выставил хулигана на улицу. И этот факт имел пренеприятные последствия для всех участников конфликта. Всемогущий Макаров пал жертвой самой банальной мести. Бедняга же Агеев, как любой невезучий человек, просто оказался не в нужном месте и не в нужное время. А Перевалов со своим сообщником Петренко обеспечили себе пожизненное заключение. И уповать им нужно не на адвокатов и доброго судью, а на бога. Если очень повезет, то они могут надеяться годков эдак на двадцать пять…

Лиза схватилась руками за голову. Да, похоже, славы, занимаясь этим делом, ей не дождаться. Обличающие доказательства можно грузить на тележку, а вот оправдательных и под микроскопом не найдешь. Горе-киллеры Петренко и Перевалов даже не удосужились защищать себя. Все предварительное следствие они молчали, как в рот воды набравши, и отказывались что-либо объяснять. Разве будет молчать невиновный человек? Да ни за что на свете! Будет оправдываться, защищаться, приводить аргументы. Похоже, с подозреваемыми все ясно. А значит – прощай слава, прощай признание! А от мысли о том, что прощаться приходится и с героем своих недавних грез, мужчиной – двойником обожаемого Клуни, Елизавете хотелось зло взвизгнуть и швырнуть все собранные по делу бумаженции в форточку.

Что же! Она, Елизавета Дубровская, не станет раздавать авансы, особенно по безнадежным делам. Ее задача – не вводить клиентов в заблуждение, а прямо в лоб заявить, что надеяться теперь уже подсудимый Петренко Сергей Алексеевич может только на чудо…

– Вы решили отказаться от дела? – произнес Полич с таким искренним огорчением, что Елизавете стало совестно.

– Да нет же! Просто я хотела еще раз удостовериться в том, что вы правильно понимаете сложившуюся ситуацию и не будете иметь ко мне претензий в будущем.

– Что вы! Какие претензии! – поспешил заверить Дубровскую Виктор Павлович, для убедительности подняв вверх обе руки.

– В общем, так! Работать я буду добросовестно. Но скажу вам откровенно, моя задача, как защитника, будет очень узкой и весьма конкретной. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ваш подопечный не получил пожизненного заключения.

– Что вы говорите! Его могут расстрелять?

– Скажем так, ему ничего другого не светило бы, но действующий в стране мораторий на применение смертной казни предполагает пожизненное заключение. Это – альтернатива высшей мере наказания на сегодняшний день.

Полич задумался на несколько минут, потом произнес:

– Спасибо вам за правду, Елизавета Германовна. Но я, как близкий друг и бывший директор этих охламонов, несу моральную ответственность перед членами их семей. А поэтому искренне прошу вас помочь мне.

Елизавета была тронута проявлением такого дружеского участия. Не так часто встретишь сейчас столь верных и преданных друзей.

– Я хотела вас спросить… Скажите, а что, Перевалов и Петренко, на ваш взгляд, действительно похожи на хладнокровных убийц?

– Ну я бы так не сказал, – замялся Полич. – Но, впрочем, то, что им вменяют в вину… Как бы правильнее выразиться? Соответствует их натуре, что ли… Перевалов – красивый, взрывной парень, заводится с пол-оборота. Очень высокого мнения о себе, не прощает обид, смел, дерзок, решителен. В общем, я не удивился, когда узнал, что из-за какого-то пустякового конфликта он задумал убийство. А Петренко – его товарищ, но полная ему противоположность. Рохля, флегматик, легко поддается внушению. Что удивительно, при подобных чертах характера – мастер спорта по боксу в тяжелом весе. Но лидером, бесспорно, в их дружеском союзе всегда был Перевалов. Они одногодки. Даже учились, как помнится, вместе. Перевалова я взял к себе в заместители, а Петренко так рядовым и остался. Но он настолько неамбициозен, что это, кажется, его ничуть не задевало.

– Надо же, – удивилась Елизавета, – насколько точно ваша характеристика совпадает с данными уголовного дела. Ведущая роль, конечно, принадлежала Перевалову. У него был мотив, он разработал все детали нападения, он стрелял… Петренко же только сидел за баранкой да удирал от преследователей. Правда, чуть не сбил насмерть свидетеля, а потом милиционера.

– Не удивлюсь, если инструкции, что и как делать, ему давал Перевалов. – Полич махнул рукой. – Эх, жаль парня! У него жена молодая дома осталась. Хорошо, что детей завести не успел, а то сиротами бы остались. Я, конечно, чем смогу – помогу его супруге. Но сами понимаете, разве это утешение!

– Верно, – молвила Елизавета, погруженная в свои думы.

– Я вот тут принес кое-что. – Полич достал папку с бумагами и протянул ее Елизавете. – Там характеристики, ходатайства от коллектива, справки о поощрениях. Может, это хоть как-нибудь поможет?

Елизавете не хотелось его огорчать.

– М-м, пригодится… наверно. Спасибо, – пробормотала она.

– Елизавета Германовна, у меня есть определенные связи. Я все же бывший мент и далеко не рядовой. Так что могу оказать вам посильную помощь. По мере сил, конечно…