Хенри подобрал листок. На нем было лишь две строчки: «Пусть будет по-вашему. Лечу на Марс». И подпись: «Дэвид».

Хенри расхохотался.

– Все в порядке, тебе пока удается управлять им.

И Конвей не мог не присоединиться к нему.

Для прирожденного землянина Земля – это третья планета звезды, известной жителям всей Галактики как Солнце. Но в официальной географии понятие «Земля» включает нечто гораздо большее: Землей являются все тела Солнечной системы. Марс – такая же Земля, как сама Земля, и мужчины и женщины Марса – тоже земляне, хотя живут на другой планете. Во всяком случае по закону. Они принимают участие в голосовании за Всепланетный Конгресс и за Планетарного Президента.

Но это лишь постольку поскольку. Земляне Марса считают себя особой и лучшей породой, и новичку предстоит пройти долгий путь, прежде чем марсианские фермеры перестанут видеть в нем просто туриста, ничего из себя не представляющего.

Дэвид Старр почувствовал это почти сразу, как только вошел в здание Бюро набора работников на фермы. Вслед за ним вошел маленький человек. Настоящий малыш, не больше пяти футов двух дюймов. Если бы их с Дэвидом поставили лицом к лицу, то нос этого человечка как раз уперся бы Дэвиду в грудь. У вошедшего были светло-рыжие прямые волосы, зачесанные назад, и широкий рот. Одет он был в типичный для Марса двубортный комбинезон с открытым воротом и ярко раскрашенные, доходящие до щиколоток сапоги, столь популярные среди марсианских фермеров.

Дэвид направился к окну, над которым горела надпись «Наем на фермы». За ним послышались шаги, и высокий голос окликнул его:

– Погоди. Замедли шаги, приятель.

Маленький человек смотрел на него.

Дэвид спросил:

– Я могу быть вам полезен?

Окинув его взглядом с ног до головы, человечек протянул руку и небрежно уперся в талию землянина.

– Как давно со старых сходней?

– С каких сходней?

– Ты довольно массивен для землянина. Там у вас тесно?

– Да, я с Земли.

Руки коротышки одна за другой опустились вниз, ловко щелкнув о голенища его сапог. Это был фермерский жест самоуверенности.

– В таком случае, – сказал он, – может, ты подождешь и позволишь местному уроженцу заняться делом?

– Пожалуйста, – ответил Дэвид.

– А если у тебя есть возражения, можем разобраться с ними, когда тебе будет удобно. Меня зовут Верзила. Я Джон Верзила Джонс, но можешь любого в городе просто спросить о Верзиле. – Он помолчал, потом добавил: – Это мое прозвище, землянин. Возражений нет?

Дэвид серьезно ответил:

– Вовсе нет.

Верзила сказал:

– Хорошо, – и направился к окну, а Дэвид, чье лицо расплылось в улыбке, как только Верзила повернулся к нему спиной, сел и стал ждать.

Он всего двенадцать часов на Марсе. За это время Дэвид успел только зарегистрировать под вымышленным именем корабль в большом подземном гараже за пределами города, снять на ночь номер в одном из отелей и часа два побродить по городу под куполом.

На Марсе только три таких города, и это неудивительно, так как содержание огромных куполов и создание непрерывного потока энергии, поддерживающего в городах земную температуру и силу тяжести, обходятся очень дорого. Этот, Винград-сити, названный так в честь Роберта Кларка Винграда, первого человека, достигшего Марса, – самый большой.

Он почти не отличается от любого земного города, как кусочек Земли, вырезанный и пересаженный на другую планету; как будто жители Марса, в самой ближайшей точке орбиты отстоящие от родины на тридцать пять миллионов миль, пытались скрыть этот факт от самих себя. В центре города, где эллипсоидальный купол достигает четверти мили в высоту, есть даже двадцатиэтажные здания.

Не хватает только одного. Нет солнца и голубого неба. Купол прозрачен, и, когда светит солнце, его свет равномерно рассеивается на всех десяти квадратных милях. Но интенсивность света в любом месте купола невысока, и небо кажется бледно-бледно-желтым. Создается впечатление облачного дня на Земле.

Когда наступает ночь, купол постепенно бледнеет и растворяется в абсолютной беззвездной черноте. Но тут вспыхивают уличные огни, и Винград-сити становится еще больше похож на земные города. В зданиях искусственный свет используется круглосуточно.

Дэвид Старр поднял голову при громких звуках голосов, донесшихся со стороны окна.

– Говорю вам: это черный список! Клянусь Юпитером, меня занесли в черный список! – кричал Верзила.

Человек за окном, казалось, заволновался. У него были пушистые баки, которые он нервно перебирал пальцами.

– У нас нет никакого черного списка, мистер Джонс… – попытался он урезонить разошедшегося малыша.

– Меня зовут Верзила! В чем дело? Ты боишься быть дружелюбным? Несколько дней назад ты меня называл Верзилой.

– У нас нет черных списков, Верзила. На фермах просто не нужны работники.

– О чем это ты болтаешь? Тим Дженкинс позавчера получил работу в две минуты.

– У Тима Дженкинса опыт в управлении ракетами.

– Я не хуже Тима могу управлять ракетой.

– Да, но ты здесь обозначен как сеятель.

– И очень хороший. Что, сеятели не нужны?

– Послушай, Верзила, – уговаривал человек за окном. – Я внесу тебя в список. Это все, что я могу сделать. Как только что-нибудь подвернется, я дам тебе знать. – Он отвернулся и уставился в книгу записей, с деланой сосредоточенностью читая ее страницы.

Верзила отошел от окна, но потом через плечо бросил:

– Ну ладно, но я буду сидеть здесь, и, как только ты получишь запрос на работника, я туда отправлюсь. Если меня не захотят принять, я хочу, чтобы они сами мне об этом объявили. Мне, ты понял? Мне, Дж. Верзиле Дж., лично!

Человек в окне ничего не ответил. Что-то бормоча себе под нос, Верзила сел. Дэвид Старр встал и подошел к окну: в здании никто не появился, и оспаривать его очередь было некому.

Он сказал:

– Мне нужна работа.

Человек поднял голову, взял бланк занятости и ручной принтер.

– Какая работа?

– Любая работа на ферме.

– Вы родились на Марсе? – спросил клерк, отложив принтер.

– Нет, сэр. Я с Земли.

– Извините. Никакой работы.

– Послушайте. Я могу работать и нуждаюсь в работе. Великая Галактика, здесь что, действует закон против приема на работу землян? – воскликнул Дэвид.

– Нет, но вряд ли вы сможете работать на ферме, не имея никакого опыта.