Хорош. Нет. Его фигура идеальна. И образ этот вызывает во мне необыкновенные эмоции. Ошеломительные и пугающие одновременно.

Высокий, жилистый, похоже он спортсмен. Либо просто повезло с хорошими генами. За экипировкой не очень понятно качок или нет. Но этот вид будоражит фантазию. Больше уходя в эротическую степь. Как мечта на яву.

Мамочки. Держите меня.

И так хочется увидеть лицо незнакомца, хочется подойти и снять этот хренов чёрный шлем, который прячет, уверена, красивое по-мужски лицо. Думаю, грубое, не смазливое.

Блондин или брюнет? А цвет глаз?

Даю себе мысленный подзатыльник.

Салтыкова, ты ненормальная. Больная что ли. Но эти странные чувства какая-то магия. Левый пацан притягивает взгляд. Это мягко сказано. Я хочу бежать к нему. Или от него, не разберу.

Кажется, была бы хоть чуточку смелей, то подошла к нему не думая, с какой-нибудь тупой просьбой. Но я тупо продолжаю пялиться, нагло и настойчиво сверлить его взглядом. Впитываю в себя его образ, который будет являться ко мне во снах.

Блин, только от одного парня меня так сумасшедше вело. Но вот даже не настолько  сильно...

Звук сигнализации вырывает меня из этого аморфного состояния. Как железной кочергой по голове, в которой вместо мозгов была жидкая кашица. Ох, блин.

Отворачиваюсь первая, прерывая это безумие. Сколько прошло времени? Боже. Минута или больше? Нужно поспать, а то творится какая-то хрень со мной.

Откашливаюсь, вытирая выступивший пот на лбу. Тело так странно вибрирует, а внутри эти то ли бабочки, то ли розочки, хрен их пойми. Развёлся, в общем, цветник.

Туман постепенно начинает рассеиваться, и я вновь обращаюсь к Илье. Мозг медленно перезагружается, и я с тяжелым усилием вспоминаю, о чем мы говорили.

Бабы и его измены.

— А фотографии в твоём телефоне? Авдеев, не пудри мне мозги.

Краем глаза все же продолжаю наблюдать. Вижу, как этот незнакомец ещё дважды оборачивается и раз останавливается. В ушах стучит. Он же не подойдёт, нет?

Но потом эта причудливая парочка скрывается за дверью. И плечи мои сразу поникают, и усталость такая жёсткая накатывает. Интерес пропадает. Прям жизненные силы куда-то испаряются. Хоть падай прямо здесь и спи.

Что это было за цунами? Смотрю на Илью и что-то ни черта не понимаю.

Оправдания. Ну знаю же, когда он увиливает.

— Чушь, — фыркает и отмахивается небрежно Илья перед моим лицом. — Она их прислала, а они автоматически сохранились.

Похрен. Не хочу это больше мусолить. И делать себе больно больше не желаю. Я должна ему доверять.

Один раз он уже оступился, мне кажется, второго раза все же быть не могло. Иначе тогда какой смысл во всем этом? Обещал, значит так оно и есть. Он никогда не обманывает. Ну во всем другом — это точно.

Я же знаю его, черт подери, очень давно. И не просто так он добивался моего внимания несколько лет. Любит меня, чувствую это. По-настоящему. Иначе бы действительно бросил давно.

По сути, он мне больше необходим, чем я ему.

Но сердце все продолжает ныть. И чувствовать приближение конца. Все это кажется чересчур неправильным. Ложью. Все не так, как должно быть у нормальной пары.

Но с этим я разберусь позже. Завтра или через неделю, но обязательно все ещё пережую.

Открываю багажник своей белой ласточки и достаю оттуда первый чемодан. Иду к заднему сидению и беру в руки аквариум с Дороти, моей любимой черепашкой.

Кидаю через плечо своему парню:

— Поговорим после того, как поспим.

И пока поднимаюсь одна на лифте, вновь вспоминаю эту нелепую встречу на парковке. Мелкие мурашки, как букашки по коже. Что-то не даёт мне покоя. Словно я упускаю важное.

Мне кажется, мы ещё встретимся с этим загадочным парнем. И как я была права.

Поспать последующие несколько часов так и не получилось. Как и поговорить по-человечески.

— Ну, Поль! — Авдеев все пытался завязать разговор, как бы я не просила оставить меня в покое. — Не виноват я. Ты же не будешь обвинять меня в измене, которой не было?!

— У меня больше нет сил это мусолить. Давай оба остановимся. Мне нужно подумать, — говорю ему устало и выхожу из кухни.

Слишком тяжело. В висках дико стучит. Не по себе. Потому что я чувствую, что что-то да было с этой девушкой. Не могло же не быть. Возможно, это была одна из его сумасшедших поклонниц, решившая мне насолить.

Все, забыли! Не могу больше. Салтыкова, хватит уже сопли разводить, нужно либо успокоиться, либо продолжать выяснять отношения до конца, что очень не хотелось делать. И чтобы хоть как-то отвлечься, пошла рассматривать наши совместные шикарные хоромы.

Да у нас ахрененная двушка в центре Москвы! Двадцать седьмой этаж. Панорамные окна. И такой пугающий, захватывающий дух вид.

Мне страшно представить, за какую же сумму наши родители ее сняли. Однако, почему бы и нет? Деньги у наших семей имелись и не маленькие, отец Ильи владелец винодельни, а мой же – его лучший друг и главный помошник.

Мы могли себе позволить жить на широкую ногу. Могли улететь на Мальдивы все вместе и отмечать там Новый год, могли позволить себе недвижимость и разные развлечения, какие душе только угодно. Но вот я никогда не была особой транжирой, не вижу в этом никакого прикола.

Вот как старший сынок тети Светы, тот так вообще спускает деньги словно в унитаз, там такие суммы, что у меня челюсть чуть не отваливается и...

Черт. Нет. Вот о нем я точно думать не буду!

Приказываю себе, остановить этот поток мыслей, но он уже льется без моего ведома. Два года его не видела, а чувств так много, словно это произошло только вчера.

Хотя, такое никогда не забывается. Невозможно выжечь из памяти его поступок, как бы сильно я не старалась. И никакие психологи не помогут, ни подруги, никто не в силах. Можно только слегка заглушить воспоминания.

Подруга предлагала перебраться к ней в Питер, но я тактично отказалась. Обещала себе, что не сможет этот ублюдок разрушить моих планов. Не могу просто, поджав хвостик, трусливо податься в бега, и я уже не та шестнадцатилетняя глупышка, которая поведётся на его сладкие слова.

Должна встретиться с врагом лицом к лицу, доказать себе, что чувства догорели, что я чувствую к нему только отвращение, ничего больше.

Да и что бы сказали родители, узнав, что я не последовала за Илюшей. Наверное, меня бы сожрали с говном, целиком и полностью.

Для них он словно центр Вселенной, любят они его до безумия, отец видит в нем чуть ли не своего сына, которого он так хотел. А мать хочет зятя в его лице. Считала, что вот она — моя любовь первая и единственная.