Лицо картулярия залила горячая вязкая жидкость, кровь алемана попала в левый глаз, который немедленно начало щипать. Запах неописуемый – от варвара смердело дымом, прокисшим потом, животными, гнилыми зубами и еще чем-то невыразимо гадким.

Извернувшись ужом, Северин выбрался из-под неподъемного тела убитого им алемана, и картулярия тотчас стошнило остатками скромного завтрака и желчью.

– Живой? – Сильные руки перевернули Северина на спину и усадили. Слава богу, Эрзарих объявился… – Повезло тебе. Наша конница пошла!

– Где… – Картулярий сплюнул и с отвращением утер лицо рукавом. – Где епископ?

– Бьется вместе с риксом! Хорошо, я успел!

– А где раньше был?

– С Гунтрамном, как и уговаривались… Куда мул подевался?

– Не знаю, наверное сбежал.

– Садись на моего коня спереди. Садись, говорю! Меч возьми, балда!

Северин с трудом встал на ноги, нашарил стремя – какое полезное изобретение! – после чего лангобард подсадил своего подопечного и он сравнительно прочно утвердился на жесткой спине Эрзарихова битюга перед седлом.

– Я… – Тошнота не проходила, картулярию было очень дурно, но он пытался держаться. – Я не могу бросить Ремигия. Его надо найти…

– Чего искать-то? – с варварской непринужденностью отозвался Эрзарих, усаживаясь позади Северина и подгоняя коня пятками. – Во-он он! Доберемся. Держись!

Ничего более страшного Северин в своей жизни не видывал и молил Господа, чтобы он избавил его от кошмара наяву. Сплошной водоворот человеческих тел, вопли раненых и умирающих, непрестанный грохот в небесах, сверкание клинков, визг и ржание лошадей, аромат грозы в воздухе. И резкий, ни с чем не сравнимый запах смерти.

Эрзарих никогда не лгал и всегда исполнял данное обещание. Доверив поводья почти бессознательному Северину, раб прорвался через вихрь сражения к королю и его конникам. Все здесь – дуксы Маркомер и Гунтрамн, мажордом Теодоберт со своей дружиной, конюший рикса Гундовальд, преданные королеве бургунды из ее свиты – Ландерик и Леудемунд… Последний оплот войска франков.

– Ко мне! – взревел Ремигий, углядев Эрзариха в общей свалке. – Господь милостив!

…Сражение проиграно. Сикамбров теснили с фронта и флангов, единственный возможный выход – немедленное отступление к Стэнэ, а затем в Суасон, который придется готовить к осаде. Это было ясно каждому – королю, его дуксам и простым дружинным. Кольцо окружения не замкнулось, можно оставить пеших щитников прикрывать отход, а самим на галопе уйти в сторону крепости Гунтрамна.

Что скажет король?

– Так или иначе мы погибнем, – покачал головой Хловис, когда выдалась передышка. Алеманы откатились назад, меняя бойцов в первой линии. – Через десять дней Геберих подойдет к Суасону, город некому защищать…

Совсем рядом, в сотне шагов, землю поразила очередная колдовская молния, лошади едва не понесли.

– Никто не погибнет, и Суасон останется столицей твоего королевства, – неожиданно твердо ответил епископ, подав коня вперед и остановив его рядом с Хловисом. – Вотан отвернулся от тебя, рикс. Но Бога Истинного и Единого, Бога богов, ты еще не просил о помощи. Я готов быть посредником, Хловис. Мне дана власть, и ты это знаешь.

Пронзительно-синие глаза короля вначале отразили недоверие и опаску, но мгновение спустя в них засветилась надежда.

– Что твой Бог захочет получить от меня взамен?

– Веру. Соблюдение законов. Преданность.

– А что он подарит мне?

– Завет. Договор между тобой и твоими потомками с Величайшей Силой, сотворившей этот мир. Силой, которая всегда будет рядом с тобой.

– Он сдержит слово?

– Он не дает слова. Он исполняет Завет, – медленно и внятно ответил епископ Ремигий.

– Договор?.. Хорошо, я приму новую веру! И мое войско примет. Если увидит, что твой Бог сильнее!

– Он сильнее, Хловис… – улыбнулся Ремигий. – Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Слово?

– Клятва, – непреклонно отозвался рикс сикамбров. – Клятва на крови моих родичей, погибших здесь!

Король черкнул по ладони лезвием клинка, и капли крови наследника Меровея упали на землю. Такая форма клятвы у германцев нерушима, изменивший слову будет проклят вовеки, а равно и весь род его.

«Решилось… – Епископ вздрогнул, прочитал краткую молитву и вдруг ощутил, что мертвенный холод исчезает. – Благодарю Тебя, благословляю Тебя, преклоняюсь пред Тобой…»

На Северина будто накатила волна мягкого средиземноморского воздуха, он явственно ощутил знакомый запах олив и кипарисов, морской соли, дымка домашнего очага, козьего молока и свежего белого хлеба. Страх и тошнота исчезли сразу, мгновенно.

Над долиной безымянной речки, стекающей с круч Арденнского хребта, зародилось разрывающее облака мягкое золотистое сияние.

Угрюмые тучи начали расползаться в стороны, освобождая место пронзительной лазури небес и солнечному диску, поднявшемуся к самому зениту. Мир вспыхнул яркими красками, сине-серая хвоя елей и сосен заместилась благородным малахитом, бронзовые столпы вековых стволов выстроились подобно колоннам древних храмов, потоки теплого ветра разметали извивающихся над лесом призраков.

Колдовство исчезало, истаивало под могучим напором пришедшей в Арденны незримой Силы.

«Чудо, – понял Северин. – Настоящее чудо!.. Ай да дядюшка Ремигий!»

– Завет заключен, Хловис, – проронил епископ и вытер холодный пот со лба. – Тебе дали знак…

– Арбогаст, Теодоберт! – Королю пока было не до Заветов. Колдовство сгинуло, но остались алеманы и мечи у них по-прежнему острые! – Конных разделить на два отряда, пеших – в один кулак! К бою! К бою, сикамбры! Vo-otan!! Votan ek unz![5]

«Вотан, – усмехнулся про себя Ремигий. – Вотан, может, и с тобой, Хловис. Но ты уже не с Вотаном…»

– Говорил же, прорвемся. – Эрзарих потрепал Северина по слипшимся от крови волосам. – А ты боялся. И потом: ты теперь настоящий воин – убил первого врага. Сам, без чужой помощи!

– Прекрасно, – не краснея соврал картулярий, пристально наблюдавший за лесом на юго-востоке. Очень вдалеке, за холмами, мелькнула огромная тень, очертаниями похожая на черную летучую мышь ужасающих размеров. Или показалось?.. – Эрзарих, останемся здесь, а? Я хочу посмотреть!

– Неужто понравилось? – фыркнул лангобард. – Конечно, останемся!

* * *

Великое сражение при Стэнэ продолжалось до середины дня. Когда солнце начало склоняться к закату, король Хловис мог праздновать уверенную и заслуженную победу – рикс Геберих был повержен в бою, алеманы обратились в бегство.