законными жалобами на расширение НАТО, а как реваншистская страна, которая стремится изменить весь европейский порядок после 1991 года. Или, скорее, это страна, где один лидер одержим тем, что, по его мнению, является исторической несправедливостью, которую он пытается исправить, независимо от того, что это будет стоить его собственному народу.

Однако Путин, вероятно, не ожидал мощной реакции Запада и сильного сопротивления украинского войска. Сейчас (март 2022 г.) можно сделать следующие выводы о дальнейшем развитии событий на Украине и в связи с этим событий в мире.

— Россия движется к полному поражению на Украине. Российское планирование было некомпетентным и основывалось на ошибочном предположении, что украинцы настроены в пользу России и их армия рухнет сразу же после вторжения. Очевидно, что российским солдатам приготовляли парадную форму для парада победы в Киеве вместо дополнительных боеприпасов и пайков. Путин использовал большую часть своей армии в этой операции; у него нет больших резервов, которые он может задействовать. Российские войска застряли на окраинах нескольких украинских городов, где они сталкиваются с огромными проблемами снабжения и постоянными украинскими атаками.

— Обвал операции может быть внезапным и катастрофическим. Полевая армия достигнет точки, где невозможно будет нельзя вести дальнейшие действия, и боевой дух испарится. Это верно, по крайней мере, на севере; русские чувствуют себя лучше на юге, но эти позиции будет трудно сохранить, если север рухнет.

— Пока этого не произойдет, невозможно дипломатическое решение войны. Нет никакого компромисса, приемлемого как для России, так и для Украины, учитывая потери, которые они понесли в это время.

— Решения администрации Байдена не объявлять бесполетную зону или не помогать передаче польских МиГ были хорошими; администрация Байдена не потеряла голову в очень эмоциональный момент. Для украинцев гораздо лучше самостоятельно победить россиян, лишив Москву оправдания, что НАТО напало на них, а также избегая всех очевидных возможностей эскалации. Польские МиГ, в частности, не сильно добавят украинским возможностям. Гораздо важнее непрерывная поставка джавелинов, стингеров, TB2, предметов медицинского назначения, оборудования связи и обмена информацией. Я полагаю, что украинские силы уже пользуются данными разведки НАТО, действующей за пределами Украины.

— Конечно, цена, которую платит Украина, огромна. Но наибольший ущерб наносят ракеты и артиллерия, против которых ни МиГ, ни бесполетная зона не могут ничего сделать. Единственное, что остановит военную операцию, — это поражение русской армии на земле.

— Путин не переживет поражения своей армии. Он получает поддержку, потому что его воспринимают как сильного человека; что он может предложить, когда докажет свою некомпетентность?

— Вторжение уже нанесло огромный ущерб популистам по всему миру, которые до нападения единообразно выражали свои симпатии Путину. Среди них Маттео Сальвини, Жаир Болсонару, Эрик Заммур, Марин Ле Пен, Виктор Орбан и, конечно, Дональд Трамп. Политика войны обнажила все откровенно авторитарные наклонности.

— Поражение России сделает возможным новое рождение свободы и избавит нас от беспорядка, наблюдающегося в связи с упадком мировой демократии. Дух 1989 года сохранится благодаря горстке храбрых украинцев.

Фрэнсис Фукуяма. 2022 г.

Век пессимизма

Двадцатое столетие — теперь уже можно говорить о нем в прошедшем времени — превратило нас в глубоких исторических пессимистов.

Пессимизм двадцатого столетия составляет резкий контраст с оптимизмом предыдущего. Хотя девятнадцатый век Европы начинался в судорогах войн и революций, в основном это было столетие мира и беспрецедентного роста материального благосостояния. Для оптимизма были две крепкие основы. Первая — вера, что современная наука улучшит людям жизнь, победив бедность и болезни. Природа, давний противник человека, будет покорена современной технологией и поставлена на службу счастью людей. Вторая — что свободное демократическое правление будет распространяться, захватывая одну страну за другой. «Дух 1776 года», или идеалы Французской революции, сокрушат тиранов, автократов и суеверных попов. Слепое повиновение власти будет заменено разумным самоуправлением, в котором все люди, равные и свободные, будут подчиняться не хозяевам, а себе самим.

В свете широкого наступления цивилизации даже кровавые войны вроде наполеоновских могли интерпретироваться философами как социально прогрессивные по своим результатам, поскольку они породили распространение республиканской формы правления. Множество теорий, серьезных и не слишком, выдвигались для объяснения того, каким образом история человечества составляет логическое целое и почему отклонения и повороты ее могут быть поняты как шаги к добру современной эры. В 1880 году некто Роберт Маккензи мог написать такое:

«История человечества — это летопись прогресса, летопись накопления знания и роста мудрости, постоянное движение от низшего уровня разума и процветания к высшему. Каждое поколение передает следующему унаследованные им сокровища, измененные к лучшему его собственным опытом, обогащенные плодами всех одержанных им побед… Рост благосостояния человека, избавленный от прихоти своевластных принцев, подлежит теперь благому управлению великих законов Провидения».

В знаменитом одиннадцатом издании Британской энциклопедии, вышедшем в 1910–1911 годах, в статье «Пытки» было сказано следующее: «В том, что касается Европы, вопрос представляет только исторический интерес». В самый канун Первой мировой войны журналист Норман Энджелл выпустил книгу «Великая иллюзия: Изучение отношения между военной мощью и национальной выгодой», в которой утверждал, что свобода торговли сделала территориальные приобретения ненужными и что война стала экономически нецелесообразной.

Своим крайним пессимизмом наше столетие по крайней мере частично обязано той жестокости, с которой реальность разбила эти ранние ожидания. Первая мировая война явилась решающим событием, подорвавшим самоуспокоенность Европы. Конечно, война свергла старый политический порядок, который представляли монархии Германии, Австрии и России, но куда сильнее был ее психологический эффект. Добродетели верности, трудолюбия, бережливости и патриотизма приводили людей на систематическую и бессмысленную бойню для истребления других людей, тем самым дискредитируя весь буржуазный мир, создавший эти ценности. Как объясняет Пауль, молодой герой романа Ремарка «На Западном фронте без перемен»: «Они [учителя] должны были бы помочь нам, восемнадцатилетним, войти в пору зрелости, в мир труда, долга, культуры и прогресса, стать посредниками между нами и нашим будущим… Но как только мы увидели первого убитого, это убеждение развеялось в прах».

Ему вторит молодой американец, который во время вьетнамской войны пришел к выводу, что «нашему поколению верить следует больше, чем их поколению». И осознание, что индустриальный прогресс Европы мог быть обращен на службу войне без морального искупления или морального смысла, привело к резкому отвержению всех попыток найти в истории систему или смысл. Так, известный британский историк Х.А.Л. Фишер мог в 1934 году написать: «Люди более мудрые, чем я, и более образованные различали в истории сюжет, ритм, заранее задуманную систему. Эти гармонии от меня скрыты. Я вижу только поток бедствий, следующих одно за другим, как волны».

* * *

Как потом оказалось, Первая