5

Соловецкий кремль стоит на узком перешейке, отделяющем Святое озеро от Белого моря. Каменные стены (протяженность их около версты) из огромных валунов, покрытых ржавыми наростами, окружают полуразрушенный монастырь дивной красоты. Некогда одна из богатейших русских обителей и самая мощная северная крепость Империи. Два собора, пять церквей, столько же врат, семь башен, колокольня, три двора, жилые и хозяйственные постройки, огромная трапезная (самый крупный для своего времени одноколонный зал!), галереи, кельи и казематы. Глядя на дореволюционные фотографии, понимаешь, сколь преуспела Россия в деле истребления собственного культурного пейзажа. Даже деревья вырубили под корень, а на месте былых цветников теперь — глиняный пустырь. Во времена лагеря здесь была зона, в храмах держали зэков, а колокольню венчала звезда. В соборе на месте алтаря устроили уборную, в трапезной — театр, в одной из церквей открыли выставку, посвященную атеизму. После лагеря кремль унаследовала армия. Колокола хранят следы пуль. Затем объект передали администрации и объявили государственным музеем: в монастыре разместили экспозицию, фонды, а также гостиницу для туристов и рабочих, молодежный клуб и водочный магазин. Начали реставрационные работы: сбросили со шпиля звезду, отскребли в соборе экскременты, а заодно и фрески девятнадцатого века, чтобы «состарить» храм. Когда выносили щебень, раскопали монастырские могилы, поснимали с покойников кресты, перстни и четки. Ночью по галереям шатались туристы и местная шпана, иначе говоря, несовершеннолетние проститутки и жулики-малолетки. Пять лет тому назад на Соловки прибыли монахи, которым отдали часть хозяйственных помещений и две церкви. На большее они пока и не претендуют: их совсем мало, а содержание и реставрация памятника архитектуры требует огромных средств. Магазин и клуб ликвидировали. В настоящее время ведутся переговоры о том, чтобы вывести за пределы монастыря гостиницу. А что делать с пекарней в Успенской церкви? Летом шпана по-прежнему гуляет на галереях, искушая послушников то самогоном, то распущенными девками. Наместник Иосиф хочет подрядить для охраны братии казачий отряд.

К северу от кремля, на небольшой площади возле Константиновской часовни, лежит камень в память о погибших юнгах — место ежегодных митингов 9 мая. Оставшиеся от праздника венки поедают коровы. На север от камня, в сторону причала туристических теплоходов уходит улица Северная. В сезон там завывает музыка, на палубах — дискотеки, табуны пьяных туристов — шанс для местных девчат, а также повод для драки. Между камнем и пристанью — бывшие лагерные бараки, в которых живут люди. Дальше, у самого моря — чудовищных размеров склад бочек с топливом, пляж пропитан нефтью, бензином. На высоте Филипповской часовни, справа от Северной, безымянный проулок, где находятся администрация коммунальных служб, гараж, каменная баня 1717 года, склады, хранилища, лесопилки, смолокурня (памятник архитектуры), дирекция Лесхоза и огромный бетонный ангар, без крыши, без окон, недостроенный и брошенный. Здесь планировали возвести хлебокомбинат, на многие тысячи жителей, неизвестно, правда, зачем.

На восток от кремля, мимо каменной кузницы конца XVII века, ведет к аэропорту улица Сивки, героя Советского Союза и выпускника соловецкой школы юнг. Там, напротив древних хлевов и конюшен, в здании, где некогда жили монастырские послушники, восседает теперь Небоженко — глава администрации. Рядом редакция газеты, радио и телефон (можно позвонить даже в Мэзон-Лафитт[2]). За Сивкой, в глухом лесу, на месте старого кирпичного завода, в 1939 году построили специальную тюрьму, так и не дождавшуюся узников — зэков с Острова вывезли. Сегодня там гостиница для «новых русских» и иностранцев. Между Северной и Сивки — улица другого героя, Ковалева, где расположились милиция, пожарная станция, три магазина, предприятие по переработке водорослей, гостиница «Галавани» (умеренные цены: десять долларов за ночь), дальше котельная, отвалы угля, сады и Хлебные горы, где когда-то, по преданию, пытались выращивать яровую пшеницу, а теперь на майские праздники занюхивают хлебом «Пшеничную».

К югу от кремля, на пригорке, где было сперва монастырское кладбище, а затем братские могилы, теперь стоит больница, еще лагерных времен: штукатурка отваливается пластами, крыша протекает, перекрытия сгнили. Дальше Заозерная — соловецкая улица Крокодилов[3]: три магазина, восемь притонов, бар «Макс» и опустевший барак времен СЛОНа, где можно дешево (не дороже бутыля за три бакса) вкусить сермяжного секса с барышнями в возрасте от одной до пяти дюжин лет. Продолжает Заозерную, уже за околицей, кладбище над Кислой губой: на могилах стаканы, под штакетником следы поминок — пустые бутылки, ржавые консервные банки, поломанные скамейки. От Заозерной ответвляется переулок Флоренского, соловецкого зэка, священника, философа и рационализатора, изобретателя метода производства агар-агара из водорослей. Там, как и на Лубянке, — памятный камень. Напротив, на берегу Святого озера, громыхает старая дизельная электростанция. Вытекающий мазут сжег окрестный лес. Дотла.

Западнее кремля — гостиница «Петербургская», еще монастырских времен, теперь там находится администрация музея и научной библиотеки, в которой за тридцать лет так и не собрались сделать каталог. Ниже, у самой пристани Благополучия, торчат руины гостиницы «Преображенской», где до революции останавливались богатые путники и гости монастыря, потом располагалась администрация СЛОНа и магазин (о котором мне рассказывал Р., последний лагерный надсмотрщик), а еще позже — казармы соловецкой военной части. Покидая Острова, солдаты устроили прощальную гулянку с фейерверками, и здание загорелось… Сегодня там котельная, притон соловецких бомжей и вышедших в тираж проституток. А вокруг дымятся груды шлака. Дальше ведет улица Приморская: четыре часовни (в одной и по сей день держат свиней), остатки старинной водной электростанции, разваливающийся на глазах уникальный монастырский док и так называемый «Шанхай» (самое дно нищеты, пьянства и отчаяния). В этом месте Приморская разветвляется — налево бухта Школьная с недостроенными очистными сооружениями гигантских размеров, а направо Сельдяной мыс, отделяющий пристань от залива Благополучия. На краю мыса, среди старинных построек девятнадцатого века — каменных лабазов для вытапливания и хранения тюленьего жира, складов канатов и бочек, деревянных сараев на сваях, используемых для разгрузки и ремонта лодок, землянок, ледников и подвалов из прикрытых дерном огромных валунов — стоит наш дом, где я, будто современный Ван дер Меер, пишу этот «Вид Соловков».

6

Конец мая. Я только что вернулся с рыбалки. В ушах еще — шум воды, птичий гомон. Мы ездили на северную оконечность Острова, на Сосновую губу, близ Савватиевской пустыни, где в 1429 году осели первые на Соловках монахи, святой Герман и святой Савватий, а в 1923 году расстреляли первых зэков, анархистов и эсеров. Потом там была молочная ферма, затем школа юнг, а в восьмидесятые годы планировали устроить пионерский лагерь и профсоюзную базу отдыха. В настоящее время Савватиево вернули монахам, которые ссылают туда строптивых братьев и испытывают послушников.