В целом от обеда у меня остались довольно смутные воспоминания, но, кажется, все прошло хорошо. Больше всего мне понравился тот момент, когда все начали уходить и одна из официанток подкралась ко мне, чтобы сказать, что она мой большой поклонник и никак не может дождаться выхода моей книги. Я начала было подозревать, что мой редактор заплатила ей, чтобы она это сказала, но потом заметила ее нервный безумный взгляд, еле скрываемый за маской благопристойности, и поняла, что она одна из нас. После чего я крепко обняла и поблагодарила ее. Наверное, она так никогда и не узнала, насколько сильно я нуждалась в ней в тот самый момент… Она оказалась той спасительной шлюпкой, которая удержала меня на плаву в море нормальных полузнакомых людей.

Сразу же после обеда я направилась в небольшую студию, в которой записывала свою аудиокнигу. Все складывалось не очень успешно. Мне приходилось убеждать их позволить мне самой зачитать свою книгу, потому что большинство аудиокниг читают профессиональные актеры своими бархатными голосами, в то время как у меня был голос, как у Минни Маус, которая заболела и слишком много времени провела в Техасе. Я была в ужасе, уверенная, что на записи будет слышно, как колотится мое сердце. Они буквально могли уловить малейшее журчание у меня в животе. Разве они могут не услышать ужас в моем голосе?

Ответ: «Не могут», и меня останавливали каждые несколько секунд и просили попробовать прочитать строчку сначала. В конце концов мне сказали сделать перерыв и привести в порядок свою голову, чтобы они, наверное, могли позвонить Бетти Уайт и попросить ее продолжить вместо меня, но потом я поняла, насколько сильно хочу рассказать мою историю своим собственным голосом.

Я спряталась в туалете и отправила многословное сообщение моему другу Нилу Гейману (потрясающему писателю и рассказчику), в котором рассказала ему про то, что запаниковала и сейчас вот-вот потеряю возможность прочитать свой собственный рассказ, потому что мой голос выдавал, насколько слабой и незначительной я себя чувствовала. Он прислал мне в ответ одну-единственную строчку, которая с тех пор никогда меня не покидает: «Сделай вид, что ты в этом мастер».

Звучало слишком просто, но больше у меня ничего не было, так что я нацарапала эти слова у себя на руке и стала их повторять, словно мантру. Я вернулась в студию, притворяясь человеком, который мастерски умеет читать свои собственные рассказы. Я прочитала до конца целый абзац, и никто меня не прерывал. Потом я подняла взгляд и увидела уставившегося на меня продюсера, которая сказала:

– Не знаю, что ты там только что сделала, но продолжай в том же духе!

На что я ответила:

– Я только что сделала огромную дорожку кокаина.

После этого она посмотрела на меня слегка ошеломленным взглядом, на который я лишь усмехнулась:

– Да не, я просто шучу. На самом деле я просто получила по-настоящему хороший совет от одного друга.

Следующий день в студии был такой же нервотрепкой, как и предыдущий, но я снова посмотрела на слова у себя на руке («СДЕЛАЙ ВИД, ЧТО ТЫ В ЭТОМ МАСТЕР»), сделала глубокий вдох и изобразила всем своим видом уверенность, в которой так нуждалась.

– Знаете, что нужно этой аудиокниге? – спросила я. – БОЛЬШЕ ЗВУКОВ КОВБЕЛЛА!

И я спела песенку из фильма «Энни», потому что всегда хотела спеть на сцене в Нью-Йорке, и решила, что ближе, чем сейчас, к своей мечте все равно никогда не подберусь. Затем я предложила им нанять Джеймса Эрл Джонса, чтобы он прочитал оставшуюся часть книги. Либо, если он не сможет, какого-нибудь пародиста, хорошо имитирующего голос Дарта Вейдера. Они засмеялись. Я тоже – и сразу почувствовала облегчение. Затем я сделала вид, что я в этом мастер. Кстати, в каком-то смысле это было действительно так.

Я пишу эту мантру на руке каждый раз, когда мне нужно выступать перед публикой или читать вслух книгу. «Сделай вид, что ты в этом мастер». Я люблю помечтать, что в один прекрасный день я смогу убрать «Сделай вид, что», но пока что притворяться для меня – самое правильное, что может быть. Этот простой, казалось бы, совет друга дал мне достаточно уверенности для того, чтобы закончить аудиокнигу в тот день, а также смеяться и наслаждаться самим процессом работы, вместо того чтобы съеживаться от страха в туалете.

Однако позже в тот день, когда я уже была в своем гостиничном номере, мне срочно понадобилось как-то себя рассмешить. Было два часа ночи, и у меня был самый разгар панической атаки средней силы. Такой, когда кажется, будто у тебя в сердце засел одичавший хомяк, и ты чувствуешь, как от страха душа уходит в пятки, но при этом тебе пока еще не кажется, что ты умираешь.

Я приняла немного успокоительного и принялась шагать по комнате, пытаясь освободиться от этого ощущения, однако от страшного холода и ревматоидного артрита мои ступни и ладони начали распухать, а одна ступня распухла настолько сильно, что у меня лопнула кожа на пятке и в тапку начала сочиться кровь. Я села в ванну, наблюдая, как вода становится красной, и стала ждать, когда кровь остановится. Я стала глубоко и размеренно дышать, пытаясь убедить себя, что нет ничего плохого в том, чтобы застрять в крошечном гостиничном номере на другом краю страны от своего дома… что это такое приключение. Приключение, в которое я отправилась вместе с мертвой мышкой и ступней, которую, возможно, придется ампутировать. И прямо в тот момент, когда приступ паники усилился настолько, что я готова была закричать, я посмотрела в окно и увидела самое потрясающее явление на свете.

Я увидела снег.

Для большинства людей в снеге нет ничего особенного, максимум – это возникающие в связи с его появлением некоторые неудобства. Но для родившейся и выросшей в Техасе девочки снег был волшебством. Гигантские снежинки падали вниз в огромном количестве, мерцая на стенах стоящего напротив моего окна здания из темного кирпича, и это было просто чудесно, а самое главное – действовало успокаивающе. Я попыталась открыть окно, чтобы высунуть наружу руку, однако оно оказалось закрытым наглухо, и я выругалась про себя. В течение часа я наблюдала за падающим снегом, ожидая, пока остановится кровь, и сожалея, что на улице недостаточно светло для того, чтобы я могла выйти поиграть в снегу.

«Ребята, на улице снег»,

написала я в своем Твиттере всем на свете, кому по большому счету было на это наплевать.

Потом, когда на часах было уже четыре утра, я решила, что единственное, что поможет справиться с моей бессонницей/тревогой, – это хорошая прогулка под снегом. Я накинула поверх ночнушки пальто, надела свои туфли на плоской подошве и спустилась по лестнице. Ступня болела до ужаса, когда я на цыпочках выходила из гостиницы, молча кивнув озадаченному мужчине (очевидно, его смутил мой наряд) за стойкой регистрации, который недоуменно провожал меня взглядом. Потом я вышла на ночные улицы Нью-Йорка, утопающие в снегу, на плотное белоснежное покрывало, по которому еще не ступала нога человека. Я слышала пьяные крики людей, ловящих такси вниз по улице, и мне было приятно осознавать, что я не одна на улице в такую погоду. Конечно, я была в пижаме, и мне прорезывал ногу артрит, но я хотя бы была по большей части трезвой и не так далеко от теплой кровати.