С её поверхности повалил густой синий, павлиньего цвета, дым, и по кухне растёкся пугающий запах пожара. Джордж поперхнулся дымом и закашлялся. Такого он ещё не нюхал. Запах был отвратительный и обворожительный, пряный и пьянящий, бешеный и бесшабашный, полный волшебства и колдовства. Стоило этому запаху коснуться носа, как в черепе словно бы изрывались петарды, а под коленками пробегал ток. Чудно и чудно было стоять, перемешивать это изумительное зелье и смотреть, как оно дымится синим дымом, и пузырится, и пенится, как живое. Один раз он даже увидел — мог бы поклясться, что увидел, — как в бурлящей пене вспыхивают яркие искры.

И внезапно Джордж обнаружил, что пляшет вокруг дымящегося котла и распевает странные слова, невесть откуда взявшиеся в голове:

Джордж выключил огонь. Это нужно было сделать заранее, чтобы смесь успела остыть.

Когда дым, пар и пена рассеялись, он заглянул в гигантскую кастрюлю — узнать, какого цвета его великое лекарство. Оно оказалось ярко-синим.

— А должно быть коричневым, — сказал Джордж. — Просто обязано быть коричневым, иначе она что-то заподозрит.

Джордж побежал в отцовский чулан, где хранилась краска. На полке в ряд стояли банки: чёрная, зелёная, красная, розовая, белая и коричневая. Он снял коричневую. На ней так и было написано: КРАСКА ТЁМНО-КОРИЧНЕВАЯ ГЛЯНЦЕВАЯ, ОДНА КВАРТА. Джордж взял отвёртку и поддел крышку. Банка была полна на три четверти. Он поспешил в кухню и вывалил всю краску в кастрюлю. Вот теперь она наполнилась до краёв. Джордж очень осторожно размешал краску длинной деревянной ложкой. Ага! Наконец-то коричневый цвет. Красивый, густой, шоколадный!

— Да где же наконец моё лекарство, гадкий мальчишка! — донеслось из гостиной. — Ты меня игнорируешь! Это издевательство! Я всё расскажу твоей матери!

— Я тебя не игнорирую, бабушка! — крикнул в ответ Джордж. — Я о тебе всё время думаю. Но надо подождать ещё десять минут.

— Ах ты мерзкая личинка! — проскрипел голос. — Ленивый, строптивый мелкий червяк, который к тому же слишком быстро растёт!

Джордж взял с полки пузырёк с настоящим бабушкиным лекарством, вытащил пробку и вылил лекарство в раковину. Потом он наполнил пузырёк своей собственной волшебной микстурой, зачерпывая её из кастрюли маленьким кувшинчиком, и снова заткнул пробкой.

Ну что, остыло? Не совсем. Он несколько минут подержал пузырёк под струёй холодной воды из крана. Этикетка отвалилась, но это было неважно. Он протёр пузырёк кухонным полотенцем.

Наконец-то готово!

Всё!

Настал великий момент!

— Пора принимать лекарство, бабушка! — крикнул он.

— Уж надеюсь, — ворчливо донеслось в ответ. Серебряная ложка, которой бабушке всегда давали лекарство, лежала на полке в кухне. Джордж взял её в одну руку, в другую — пузырёк и торжественным шагом вошёл в гостиную.

Бабушка сидела, сгорбившись, в своём кресле у окна и буравила Джорджа маленькими злобными глазками.

— Ты опоздал!

— По-моему, нет, бабушка.

— Не перебивай меня, пока я не закончила мысль!

— Но ты закончила мысль, бабушка.

— Ну вот опять! Вечно перебивает и огрызается. До чего же противный мальчишка. Который час?

— Ровно одиннадцать, бабушка.

— Врёшь, как обычно! Хватит болтать и давай сюда моё лекарство. Только сперва взболтай как следует. А потом налей в ложку, да смотри, полную наливай!

— Ты будешь пить залпом? — спросил Джордж. — Или по глоточку?

— Не твоё дело, — ответила старуха. — Лей давай.

Джордж выдернул пробку и стал очень медленно наливать густое коричневое варево в ложку, перебирая в мыслях безумные и прекрасные ингредиенты своей сумасшедшей микстуры: пену для бритья, жидкость для удаления волос, средство от перхоти, порошок для автоматических стиральных машин, собачье средство от блох, крем для обуви, чёрный перец, хрен и всё прочее, не говоря уж о сильнодействующих пилюлях, порошках и других лекарствах для скота… ну, и о коричневой краске.

— Открывай рот пошире, бабушка, — сказал он, — и получай своё лекарство.

Старая карга растянула сморщенный ротик, оскалив омерзительные бледно-коричневые зубы.

— Алле-оп! — воскликнул Джордж. — Глотаем!

Он сунул ложку в старухин рот и влил микстуру прямо в горло. А потом отступил, чтобы посмотреть на результат.

А посмотреть было на что.

Бабушка проорала: «Уииииии!» и — вжжж! — взмыла в воздух. Как если бы кто-то протянул через сиденье её кресла электрический провод и пустил ток. Она взвилась, как чёртик из табакерки… но не упала… а зависла в воздухе… в двух футах над полом… сидя… застыв… слегка покачиваясь… глазки выпучены… волосы дыбом…

— Что-то не так, бабушка? — участливо спросил Джордж. — Как ты себя чувствуешь?

Висящая в воздухе старая карга явно утратила дар речи.

Должно быть, чудесное Джорджево снадобье стало для неё слишком большим потрясением.

Если б видели, как она взвилась над креслом, вы бы решили, что она проглотила раскалённую кочергу.

Наконец она рухнула обратно — плюх — и завопила:

— Вызови пожарных! У меня в животе пожар!

— Это всего-навсего лекарство, бабушка, — сказал Джордж. — Хорошее, полезное лекарство.

— Пожар! — орала бабушка. — Горю! Тащи ведро! Шланги! Да делай же что-нибудь!

— Успокойся, бабушка, — сказал Джордж, но осёкся, потому что из бабушкиного рта и ноздрей повалил дым — огромные клубы чёрного дыма. — Ой, ты и правда горишь!

— Конечно, горю! — вопила бабушка. — Вот-вот обуглюсь! Сгорю, как печенье! Как сухарик! Как свёкла!