были похожи на стенания тысяч покойников. Под покровом густого тумана как будто скрывались блуждающие среди деревьев демоны и неупокоенные души, которые что-то нашептывали и тяжко вздыхали.

Наконец, Сюэ Мэн добрался до вершины, и перед ним в ночи предстал последний оплот Мо Жаня. Огромный и величественный дворец выглядел мирно и спокойно, освещенный сиянием множества фонарей.

Недалеко от императорского дворца находилась Пагода Тунтянь, под которой Сюэ Мэн заметил три могильных холма. Подойдя ближе, он увидел, что одна из могил уже поросла травой. На надгробном камне криво, словно собачьим когтем, было нацарапано: «Добродетельная драгоценная вторая супруга[18], могила придворной дамы[19] Чу». А рядом красовалась надпись «Сваренная на пару без приправ[20] императрица».

[18] 贵妃 guìfēi гуйфэй — «драгоценная почтенная подруга/жена» государева супруга второго класса/наложница первого класса; вторая жена императора.

[19] 姬 jī цзи — придворная дама; знатная женщина; любовница, наложница.

[20] 清蒸皇后 qīngzhēng huánghòu цинчжэн хуанхоу «сваренная на пару без приправ [соевого соуса] императрица». 卿贞 qīng zhēn цинжэнь «добродетельная супруга».

Если читать не «двойками», а каждый символ по отдельности, то [清 qīng цин] — чистый сердцем/высоконравственный или омофон [卿 qīng цин]  — сановник, вельможа; дорогой, любимый (фамильярное обращение между мужем и женой). Вторым иероглифом 蒸 [чжэн], то, можно предположить, что Мо Жань в очередной раз неправильно записал слово 正 [zhēng чжэн] — справедливый/принципиальный/честный, поэтому вместо «чистая сердцем и справедливая императрица» вышло «сваренная на пару императрица». Не исключено, конечно, что данная ошибка, как и в случае с названием эпох, могла быть допущена Мо Жанем специально, и стала своего рода местью Учителю за «науку».

Напротив возвышался второй, совсем свежий могильный холм. На надгробной плите было написано «Могила зажаренной в масле императрицы[21], урожденной Сун».

[21] 皇后 huánghòu хуанхоу — императрица, первая супруга императора.

油爆皇后 yóubào huánghòu юбао хуанхоу — «зажаренная в масле императрица».

Следуя логике каламбуров Мо Жаня разделяем первые два иероглифа и меняем второй на созвучный (как в «жаренной на пару») и получаем «понесшая ответственность за свои интриги императрица». 油 [yóu ю] — изворотливый, скользкий, интриган, а 爆 [bào бао] созвучно с 包 [bāo бао] — взять на себя полностью вину, нести полную ответственность.

— …

Если бы он столкнулся с подобной дурной шуткой десять лет назад, это абсурдное зрелище заставило бы Сюэ Мэна расхохотаться.

В то время они с Мо Жанем были учениками одного наставника, и этот парень славился своими розыгрышами. Несмотря на то, что Сюэ Мэн терпеть его не мог и часто сам становился объектом его шуток, иногда Мо Жаню удавалось рассмешить даже его.

Вот и сейчас… эта вареная на пару наложница и жареная в масле императрица… о чем это он? Какого черта? Должно быть Мо Жань со своим «выдающимся» образованием и «литературным талантом» сам сочинил надписи на надгробиях своих жен в том же незабываемом стиле, что был использован при именовании эр «Ванба», «Гуа» и «Цзиба». Хотя, чем он руководствовался, дав своим императрицам подобные посмертные имена, все равно было непонятно.

Сюэ Мэн перевел взгляд на третью могилу.

В темноте ночи ему удалось рассмотреть, что это просто вырытая яма, внутрь которой помещен открытый гроб. На надгробной плите, установленной рядом с могилой ничего написано не было. Прямо в гробу стоял кувшин вина «Белые цветы груши», чашка с пельменями в остром красном бульоне[22] и пиалы с острыми закусками... Да это же любимая еда этого подлеца!

[22] 红油龙 hóngyóulóng хунъюлун «красное масло дракона» или «рука дракона» — пельмени-«ушки» в очень остром бульоне, основной ингредиент которого — острый перец.

Шокированный Сюэ Мэн замер от посетившей его сумасшедшей мысли. Неужели Мо Вэйюй не собирался сражаться с ним, заранее вырыл себе могилу и теперь просто ждет смерти?

Его прошиб холодный пот.

Невозможно.

Мо Жань никогда не сдавался и не знал усталости. Учитывая его характер, он должен был сражаться с повстанцами до конца. Так почему же теперь…

Последние десять лет Мо Жань находился в зените славы, на вершине власти и могущества. Что могло так повлиять на него, чтобы он совсем потерял волю к жизни?

Сюэ Мэн не мог понять, поэтому развернулся спиной к непроглядной темноте ночи и широкими шагами направился к ярко освещенному Дворцу Ушань[23].

[23] 巫山 Wūshān Ушань «горная колдунья» — место с беседкой, где князь Чу пережил во сне роман с феей горы Ушань, превращавшейся утром в облако, вечером — в дождь; обр. в знач.: место встречи любовников; любовное свидание.

Тем временем в тронном зале Дворца Ушань Мо Жань устало закрыл глаза. Лицо его было безжизненно серым.

Догадка Сюэ Мэна оказалась верна, он на самом деле потерял желание жить, и ту пустую могилу он выкопал для себя. За два часа до этого при помощи магии Мо Жань переместил всех слуг с горы, а сам принял яд. Из-за высокого уровня его совершенствования яд действовал на него намного медленнее, чем на обычного человека. Мучительно долго растекаясь по его телу, отрава постепенно проникала в каждый орган, разъедая внутренности и причиняя невыносимые страдания.

Со скрипом открылись двери.

У Мо Жаня уже не было сил, чтобы поднять голову, он мог лишь хрипло сказать:

— Сюэ Мэн, ты все-таки пришел?

Отражаясь в золотых плитах пола огромного зала, перед ним в самом деле стоял Сюэ Мэн. Собранные в хвост волосы чуть растрепались, легкие доспехи мерцали в свете свечей.

Ученики одного учителя снова встретились. Внешне Мо Жань не выказал никаких чувств. Он откинулся на сидении и, подперев щеку рукой, скрыл выражение глаз за завесой густых ресниц.

Часто люди описывали этого человека как отвратительного, ужасного демона о трех головах и шести руках. Однако от рождения Мо Жань был очень хорош собой. Высокая переносица с плавным изгибом, чувственные губы, приятные черты лица. Обладая природным магнетизмом, он с детства умел притягивать взгляды людей, легко располагая их к себе и втираясь в доверие.

Сюэ Мэну хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: Мо Жань уже принял яд. В этот момент сам он не мог разобрать, что за чувства всколыхнулись в его груди. Еще сильнее сжав руку в кулак, Сюэ задал единственный вопрос:

— Где Учитель?

— …Что?

Сюэ Мэн гневно зарычал:

— Я спросил тебя об Учителе! Твой, мой, наш учитель, где он?!

— А-а! — Мо Жань тихо хмыкнул. Наконец, он медленно открыл свои угольно-черные глаза с фиолетовыми искорками в глубине зрачков. Казалось, прошли годы, прежде чем его взгляд сфокусировался на Сюэ Мэне.

— Если подумать, ведь с той твоей короткой встречи с