— Ладно, приятель, хватит меня заводить. Так что здесь у нас за происшествие?

— Ну, спасибо, что проявили интерес к делу. Здесь подо льдом обнаружили труп. В горле у него — пулевое отверстие.

— Рыбная палочка?

Санк-Марс знал, что так иногда называют утопленников.

— Что-то в этом роде.

Местный полицейский даже не наклонился, чтобы взглянуть на труп. Какое-то время он смотрел на него с высоты своего роста, потом окинул взглядом хижину.

— А как он туда попал? — спросил он.

— Может быть, течением принесло, — предположил Санк-Марс.

— А вы здесь только рыбу ловили? Странное совпадение. И жетон тоже забыли дома оставить. Может быть, у вас и табельное оружие с собой?

— Привычка, — признал Санк-Марс.

У этого малого хоть половина мозгов работала. Детектив по достоинству оценивал немногие его положительные качества.

— А вы? — обратился полицейский к Мэтерзу.

— Жетон — да. Он всегда при мне. А оружия нет. Я рыбу привык ловить на крючок, а не отстреливать.

Мэтерз бросил в сторону Санк-Марса торжествующий взгляд. У него в голове не укладывалось, что напарник просто так взял с собой на рыбалку в выходной служебное оружие.

— Вы знаменитый сыщик, — сделал вывод Брассер. — Как говорят, легенда нашего времени. Вы поехали на рыбалку, прихватив с собой полицейский жетон и пушку, и совсем рядом с вашей удочкой всплывает утопленник. Вот я и думаю: что же вы использовали для наживки? — В двери нарисовались два констебля, начальник полиции приказал им очистить от людей пространство около хижины и никого туда не пускать. Потом он снова обратился к Санк-Марсу: — Так вы вроде говорили, что звонили в провинциальную полицию, или мне показалось?

— Я думал, вы сами захотите это сделать.

— Это их дело, приятель. Коронер[1]в любом случае распорядится передать дело им.

— Но вы будете в нем участвовать.

— На это можете не рассчитывать. С провинциальной полицией такие вещи не проходят. Но наверняка я уверен в одном — вас к этому делу не подпустят.

— Я оказался поблизости случайно. И вовсе не собираюсь оспаривать вашу юрисдикцию.

— Что вам еще известно? — спросил его полицейский.

— Что, простите?

— Об этом деле.

— Я очистил помещение от гражданских лиц и вызвал полицию. Этим мое вмешательство и ограничилось.

— Но отсюда пулевое отверстие вы разглядеть не могли, — резонно заметил начальник полиции.

— Это я его обнаружил, — вмешался в разговор Мэтерз.

— Тело или пулевое отверстие?

— Отверстие. Пуля вошла со стороны шеи, оно было закрыто волосами. А вышла в нижней части горла.

— Да плевать я на это хотел, какое мне до этого дело? Скажите об этом провинциальной полиции, если вас спросят.

— Нам казалось, вас может заинтересовать убийство, которое произошло у вас под носом, — перебил полицейского Санк-Марс. — Ошибочка вышла. Вам бы, наверное, лучше контролером на транспорте работать или штрафовать владельцев собак, которые гадят на тротуарах.

— Не надо со мной в таком тоне разговаривать. Со мной такие шутки не проходят. Я вас уже один раз предупредил.

— Да, сдается мне, мы отвлекли вас от исследования собачьего дерьма.

Начальник полиции осклабился, потом подошел к Санк-Марсу вплотную, его макушка оказалась где-то на уровне носа детектива.

— Вы меня не интересуете, Санк-Марс. И ваше мнение здесь, на моей земле, меня не интересует. Вам нужна реклама? Вам хочется красоваться на страницах газетных передовиц? Отправляйтесь тогда обратно в свой город, а здесь вам вынюхивать нечего.

— Я здесь живу. И, кроме того, я гражданин.

— Вы, Санк-Марс, телевизионный полицейский. Я таких знаю.

— Вы ведь сами раньше служили в криминальной полиции, или я не прав? В чем же дело? Или меня в должности повысили, а вас обошли?

— Вас что, интересует только повышение по службе? Я — начальник полиции. А вы — дерьмовый сержант-детектив.

— Как же вы эту должность получили, если вас с работы выгоняли? Вы на ком женились?

Брассер сунул обе руки между ног и потряс своими причиндалами.

— Вот вам! — ответил он.

— Лучше позвоните в провинциальную полицию.

— Вы думаете, я не знаю, почему вы мне позвонили? Вам хотелось, чтобы я здесь был при вас кем-то вроде мальчика на побегушках из провинциального городка. Конечно, я позвоню в провинциальную полицию. Только им на вас наплевать еще в большей степени, чем мне.

Санк-Марс попытался расслабиться, хотя его так и подбивало от души звездануть этому полицейскому.

— Послушайте меня. Я приехал сюда на рыбалку. Закричала женщина. Мы зашли в домик. Там в проруби под досками пола обнаружили тело. Я — гражданин и связался с полицией. Что вам здесь непонятно?

Если местный полицейский хотел его достать, ему это почти удалось.

— Вы правы, я служил в криминальной полиции, поэтому знаю, какими методами действуют такие типы, как вы, — бросил ему в ответ местный блюститель порядка, не ответив на заданный вопрос. — Каждое ваше слово на треть — вранье и на две трети дерьмо. Им от вас сейчас так и разит.

Санк-Марс уставился на полицейского, который настолько грубо пытался скрыть свое раздражение. Ему доводилось видеть вещи пострашнее, но когда мужчины в такой жалкой форме выражали свое недовольство, жалуясь на службу — кем бы они ни работали, — он никогда не испытывал к ним сострадания. Он уже очень давно перестал обращать внимание на полицейских, которые ему завидовали, эти люди его перестали волновать.

— Простите, что прервал ваш воскресный сон. Я так понимаю, наше присутствие мешает вам нормально исполнять ваши обязанности. Почему бы вам просто не позвонить в провинциальную полицию, пока тело не начало разлагаться?

— Я без ваших советов знаю, куда мне звонить.

Под его теплой зимней курткой была еще одна, кожаная, а под ней к рубашке был пришпилен микрофон. Он постучал по нему и связался с участком — голос полицейского усиливался передатчиком, установленным в патрульной машине. Он велел подчиненному, чтобы тот передал новость в провинциальную полицию.

Только после этого начальник полиции опустился на колени над прорубью. Он вытянул голову за волосы из воды и стал внимательно разглядывать лицо.

— Он оттаивает, — заметил Мэтерз.

— Что?

— Когда я впервые его осматривал, лицо, как мне показалось, было заморожено сильнее. Дед выступал из ноздрей, а теперь его там нет. В домике, видимо, становится теплее.