помощь, освежился в контрастном душе, запасся едой, набил утробу своего бесшумного любимчика прохладительными напитками, заперся в «чулане под лестницей» и намереваюсь покинуть этот мир. Часов на тридцать+/-. Меня никто не побеспокоит. Знаешь, чем хорошо уволить первого, кто позвонит тебе в законный выходной? Всем!

А теперь настало время молитвы.

О, паршивый день. Ты не принёс мне ни горя, ни радости. Ты был настолько паршив, что любое богатство на фоне таких дней, как ты, покажется бедностью. Я надеюсь не вспомнить тебя ни в болезни, ни в здравии. О, паршивый день, благодарю тебя за то, что ты выбрал для себя дату выхода игры, которую я ждал полгода, потому что кнопка «пуск» навеки разлучит нас. Пароль.

Параграф 02: у этого тела есть имя

Девушка выполнила бросок в лучших бейсбольных традициях, смартфон был успешно поглощён черневшей даже в этом полумраке воронкой. Словно только и дожидавшаяся этого воронка начала сворачиваться, и уменьшалась до тех пор, пока с треском не захлопнулась, исторгнув напоследок целое облако серого пепла.

— О, как быстро закрылся. — Девушка была слегка озадачена, но не стала придавать произошедшему большое значение и переключилась на осмотр стеллажей с оружием. — Хотя, чему удивляться? Артефакт всё равно был нестабилен. Хорошо ещё, что не сломался раньше времени, иначе торчать бы мне на вашей Земле… Итак, булава. Где-то зде-есь бы-ыл хла-ам.

— «Использовать как средство связи» — в смысле, как записку?

— Ага, ага. О, нашла!

— То есть не звонок на ту сторону, а видеозаписка?

— Ты что, думал, будто я вставлю суперсимку, которая позволит названивать сквозь время и пространство? Сам то представь, где у вселенной центр, а где окраина. И смотри поменьше сериалов.

Удар хрупкой девичьей ножки разбил на осколки грозное на вид дробящее оружие. Из осколков заструился дым трёх цветов: красного, синего и жёлтого.

— И, разумеется, сказать об этом заранее ты не могла. — Юноша немного скривился в ответ на услышанное.

— В следующий раз можешь предупредить, что нужно сказать заранее. Нет, этого не хватит, ты мне живой нужен. И, пожалуйста, невредимый.

Очередной удар по ещё одной булаве привёл к тому же результату. Только теперь цветов в клубах дыма было четыре, помимо уже имевшихся красного и жёлтого, появились чёрные и белые тона.

— В следующий раз я посажу тебя на цепь и буду кормить собачьим кормом, пока ты не выучишь команду «апорт». Вот же гадство!

— Ну не плач, не плач, посмотри лучше, какой джек-пот. И это со второй попытки!

— Тебе вообще нельзя… Тебе… Тебя… Глориус, как мне тебя называть теперь?

— Да так и называй, Глориус Гвардиан.

Тонкие струйки дыма нитями устремились к девичьим ладоням. Сплетаясь, они начали походить на комочки разноцветной шерсти.

— Я уже устал повторять, твой никнейм убог. Умоляю, не говори мне, что это и есть твоё настоящее имя.

— Нет, у меня дурацкое имя, поэтому зови меня Глориус Гвардиан.

Нити наконец сплелись в пушистые сферы, остатки разноцветного дыма начали стелиться по мраморному полу и понемногу рассеиваться.

— Большинство имён дурацкие. Сомневаюсь, что фантазия того, кто дал тебе имя, переплюнула людскую.

— Может, поспорим? Имя мне — Мутатиматри-Эт-Импера-Ультимоветирей.

Хмурая девушка сделала указательный жест, и цветные шарики, повинуясь приказу, не спеша полетели к задумавшемуся юноше.

— Беру свои слова назад. А если просто часть имени убрать? Например, «Мутатиматри». Можно сокращать до «Матри».

— Ни за что! Мутатиматри ничем не лучше, чем Глориус Гвардиан.

Разноцветные сферы обволокли всё тело человека и тут же впитались в него. Юноша не сразу заметил некоторые перемены в своей внешности. И жёсткие неопрятные чёрные волосы, и гипнотизирующие своим блеском тёмно-карие глаза попросту выцвели, они довольно заметно окрасились в полутона тумана или, быть может, сумерек. Даже кожа, казалось, потеряла былую эластичность, теперь она стала как будто слегка безжизненной.

— Может тебе и не нравится своё имя, но оно настолько громоздкое, что можно запросто вырвать из него часть, которая не сильно режет слух. Всё равно что с плохой картиной. Ты пытаешься сжечь, а я предлагаю порвать. Как насчёт «Вети»? Или «Вета»? Звучит почти как «вето».

— Хм-м… Сменилось множество эпох, древние расы канули в омут небытия и имена их покрылись песками забвения, не воспеваемые более уже ни одним смертным. О тех далёких временах способен был напомнить лишь клочок истлевшей летописи в руке одинокого путника, укрывшегося от ненастья в пыльных руинах забытого храма Лже-Демона. Тот путник всё вглядывался в стёршиеся знаки, с трудом смог разобрать он — «вети» или «вета», что звучит почти как «вето». Нескоро прибыл путник в дом родной, и едва переступил он порог, как супруга поднесла к нему новорождённое дитя. В глаза ему взглянув, она чуть слышным шёпотом спросила: «Как наречёшь ты дочь свою?» Погладив умилённо дочь по крыльям цвета ночи, путник молвил: «Прекрасное дитя, я нарекаю тебя… Вета!» Прикольно звучит — Ве-е-е-ета. Вета-а-а-а. Нет, Ве-е-ета.

Новоиспечённая Вета, явно довольная своим новым именем, материализовала в воздухе огромный манускрипт, по виду соответствующий только что продекламированной ею «легенде», и начала внимательно изучать страницу за страницей, не переставая при этом сиять лучезарной улыбкой.

— Слушай, Вета…

— Да-да, это я. — Лучезарная улыбка тут же почти уткнулась в лицо юноши.

— Вета…

— Да-да-да, Вета тебя слушает.

Девушка ещё сильнее приблизилась, буквально нависла над всё ещё сидевшим на своём слишком «Земном» стуле парнем, который, хоть и не был против её причудливой радости, решил придать своему голосу немного строгости.

— Мутатиматри!

— Ладно-ладно, всё, я тебя слушаю. Что ты хотел спросить?

Вета наконец вернулась к неоконченному делу. Страницы фолианта вновь зашелестели.

— Просто хочу понять, насколько могу доверять своим знаниям об этом мире. Ты сейчас в меня язык залить собираешься?

— Да, Соли, собираюсь. А насчёт знаний… Так, в общих чертах. На детали особо не рассчитывай.

В этот раз уже не дым, а вырвавшийся со страниц старинной книги свет окутал пока ещё сравнительно безымянного юношу.

— Моё имя не…

— Вэ Соли. Твоё имя — Вэ Соли.

Почти именованный юноша не сразу заметил, как перешёл на доселе незнакомый язык.

— Я не говорил, что меня не устраивает моё настоящее имя.

— Да ладно!? А кто на стене школы рисовал (какой же там счёт у тебя в конце был…) Vae Soli — 58 / стадо идолопоклонников — 11? И ведь каждый раз заново рисовал, сколько бы ни закрашивали.

Всё также широко улыбаясь, Вета вновь обернулась к окончательно именованному Соли и посмотрела на него кроваво-красными глазами. Капли густой тёмной крови