Их устав развивался очень медленно. Христианин должен любить Христа в других христианах – эта заповедь была основой странноприимной и больничной деятельности госпитальеров. В уставе тамплиеров говорилось, что брата надлежит исключить из ордена за убийство христианина, но за убийство сарацина-раба полагался только выговор; они не видели Христа в сарацинах. Служение госпитальеров сделало их более человечными, да и присутствие женщин в ордене тоже не могло не оказать смягчающего влияния. Брат Раймон, по-видимому, взял за основу августинский устав и затем опробовал разные идеи из устава ордена Бедных Рыцарей. Братья давали обеты бедности, целомудрия и послушания; они должны были питаться только водой и хлебом и исполнять требования больных, которых посещали ежедневно. Отдельно оговаривалось положение хирургов, которые обедали вместе с рыцарями-монахами, большое внимание уделялось управлению больницей. Как и у тамплиеров, члены ордена разделялись на четыре разряда: рыцари, сержанты, братья-служители и капелланы. Также была оговорка и о рыцарях-собратьях из мирян. Булла Александра III от 1178 года гласит, что «по обычаю Раймона» братья могли брать оружие, только когда выносилось знамя креста, – чтобы защищать королевство или напасть на языческий город. Их одеяние состояло из черной мантии с белым крестом на груди, она имела форму круглой палатки и была очень неудобна во время боя, и черной скуфьи (хотя вне обители братья иногда надевали белые тюрбаны)[5]. Кроме того, к каждой больнице были прикреплены сестры милосердия. В двадцати странах военные действия были лишь дополнительным занятием госпитальеров (оно даже не упоминалось в уставе ордена до 1182 года), и его милитаризация была долгим и медленным процессом.

В конце концов его структура стала похожа на устройство ордена тамплиеров, и главными в братстве стали рыцари. Бейлифы, так называли старших офицеров, включали магистра, выбираемого тем же порядком, что и магистр ордена тамплиеров, также он был единственным бейлифом, занимавшим свой пост пожизненно; далее великого прецептора (иногда называвшегося великим командором) Иерусалима, заместителя магистра; казначея; маршала; ризничего, или главного интенданта; странноприимника и, наконец, туркопольера, который командовал туркополами – легкой конницей из местных. Командории представляли собой небольшие подразделения рыцарей и сержантов, которые управляли группами примыкающих друг к другу владений. В Сирии командоры подчинялись непосредственно магистру, но в других местах структура была сложнее, и европейские командории объединялись в приории, а приории в провинции, соответствующие странам. Как и у тамплиеров, высшей властью обладал генеральный капитул. Менее многочисленное собрание – ординарный капитул, напоминающий кабинет министров, – помогал магистру и действовал в качестве тайного совета по государственным делам и публичного совета по рассмотрению ходатайств. Его кворум составлял «почтенную палату казначейства». Каждая провинция, приория и командория имела собственный капитул[6].

Их повседневная жизнь была не менее монашеской, чем у тамплиеров. Служились малые часы. Само собой, псалмы, читавшиеся в поминовение усопших, имели большое значение для воинов, которые часто бились против численно превосходящего врага, которые ожидали смерти так же часто, как и встречались с ней. Поэтому псалом 26 Dominus illuminatio mea: «…кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?.. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться», или псалом 17 Diligam te, Domine: «ибо Ты препоясал меня силою для войны и низложил под ноги мои восставших на меня; Ты обратил ко мне тыл врагов моих, и я истребляю ненавидящих меня: они вопиют, но нет спасающего… я рассеваю их, как прах пред лицем ветра, как уличную грязь попираю их», с горячностью повторяли маленькие конные отряды, выходившие против превосходящих сил врага, и крохотные гарнизоны в осажденных крепостях с недостающим количеством защитников.

Будучи невоенной религиозной общиной, орден принимал причастие чаще мирян – говорили, что после причастия братья бились, словно черти. Однако преданный уход за больными делал духовную жизнь госпитальеров более глубокой, ведь повсюду в своих владениях они устраивали больницы и странноприимные дома. И тогда, и сейчас паломникам было трудно найти пристанище, и потому они имели все причины испытывать благодарность. Госпитальеры регулярно сопровождали караваны, идущие с побережья в Иерусалим. Здесь была больница на 1000 больных для родившихся в Сирии франков и приезжих, которые часто страдали от отравления птомаином, нашествия насекомых, лихорадки паппатачи, офтальмита, пустынных язв и септической лихорадки. Сначала считалось, что крупнейшие больницы братьев были организованы по византийскому образцу, но их историк более позднего времени высказывает мысль, что братья больше полагались на арабскую медицину. Они, можно сказать, заняли место полевой медицинской службы, ибо после боя, помимо раненых, всегда оставались и другие жертвы с ужасными синяками под кольчугами, контузией и тепловыми ударами. Это двойное призвание – уход и война – позволило госпитальерам сыграть огромную роль в жизни латинской Сирии. Как и тамплиеры, они были освобождены от епископского контроля.

Как войска на передовой, братья несли большие финансовые расходы. Им приходилось покупать вооружение и провиант, обеспечивать и ремонтировать крепости и пополнять запасы провизии. Вследствие этого многие члены ордена вынуждены были жить в Европе, чтобы управлять тамошними имениями, которые передали им благочестивые дарители, и посылать доходы в Утремер. Такими владениями распоряжались приоры и командоры, обычно рыцари, реже капелланы и сержанты, которых прислали из Палестины в зрелом возрасте.

Госпитальер в облачении

В уставе тамплиеров подчеркивается, что рыцарь, заразившийся проказой, должен покинуть орден и присоединиться к братьям святого «Ладра» (Лазаря). Проказа, к которой относили все виды кожных заболеваний, была очень распространена в Сирии. Военный и Госпитальерский орден Святого Лазаря Иерусалимского был первым военно-монашеским орденом, который появился после тамплиеров и госпитальеров-иоаннитов. Вероятно, еще до завоевания в Иерусалиме была больница для прокаженных, носившая имя святого Лазаря, которой управляли монахи-греки или армяне из василиан, восточного эквивалента бенедиктинцев. В начале XII века она перешла к франкам-госпитальерам августинского обряда[7]. По преданию, первым магистром ордена Святого Лазаря был Жерар, первый магистр иоаннитов, и это может означать, что он отрядил нескольких братьев для основания специализированного госпитальерского ордена; госпитальерские правила говорят, что заразившиеся проказой должны покинуть орден, и они вполне могли вступить в орден Святого Лазаря, как и прокаженные тамплиеры. Известна также странная легенда, что все первые магистры были прокаженными. Орден управлял сетью «лазаретов» в Сирии и Европе, организованной на основе командорий, аналогичных командориям ордена Святого Иоанна. После Второго крестового похода Людовик VII учредил дом лазаритов в Буаньи, недалеко от Орлеана, а Роджер де Моубрэй основал еще один в Бертон-Лазарсе в Лестершире; множество лепрозориев во Франции и Англии получали средства от этих командорий, которые, в свою очередь, зависели от крупнейшего заведения ордена в Иерусалиме. Сам по себе он владел значительными материальными средствами, и его собратом-мирянином был Раймунд III, граф Триполи. Вероятно, они носили черное одеяние, напоминавшее госпитальерское; зеленый крест на нем появился только в XVI веке. Рыцари-лазариты всегда были малочисленными, и для защиты у них была лишь горстка непрокаженных братьев, хотя в тяжелые времена за оружие брались конечно же и больные. Орден всегда оставался прежде всего благотворительным, даже если и принимал участие в некоторых битвах.