– Человеку, слишком часто заглядывающему в бездну, следует самому помнить, что и бездна всматривается в него!

Николай Михайлович затравленно огляделся по стенам купе, уткнулся взглядом в полку. Вот сейчас сам проверит, что это за мистика, из которой выхода нет! А он под рукою, возьми и проверь!

Фуражка оказалась со старой кокардой, да и золотая канитель ремешка почти как новая, перевернул донцем сверху – так и есть, ярлык 1940 года. Не удержался от проверки кителя – тот же московский военторговский ярлык, не по заказу шит, но вот не просто так куплен, а в особой секции, для высшего комсостава РККА, у всех других офицеров подбородочные ремни кожаные, как он помнил, это в 1970-е годы всех «золотом» на фуражки наделили. Ох, смешно было смотреть – бежит милиционер за преступником, пистолетом машет, а второй рукою за свою фуражку держится, чтоб не слетела. Красота с практичностью в таком деле не сочетается!

И тут кобура привлекла его внимание. Гловацкий расстегнул клапан и вытащил чуть дрожащими пальцами тусклый тяжелый ТТ, настоящий, не муляж или «китаец». Тоже ветеран – 1937 года. Из этого пистолета ему приходилось стрелять в Чечне, взяли такой трофеем у боевиков, наверняка из мобилизационного резерва. Ладонь ощутила холод рукояти, палец нажал на кнопку, и в руке тут же оказалась обойма, набитая до отказа привычными «бутылочками», подлинными на вид, не бутафорией.

Вот сейчас Николай Михайлович полностью поверил, что «перенос» – самая настоящая реальность, с которой ему следует свыкнуться. Что дальше с ним будет, покажет время, но с пистолетом в руке почувствовал небывалую энергию и полную уверенность. Повеселел, кровь забурлила, как в молодости. Не устоял перед искушением, больно уж нравился ему этот звук. И звонкий лязг металла сопроводил досылаемый в ствол патрон…

Командир 56-го моторизованного корпуса генерал инфантерии Манштейн Плацдарм севернее Двинска

Спасительный, столь нужный для отдыха сон в эту ночь к нему никак не пришел, слишком велико было обуревавшее генерала возбуждение. Всего за пять дней войны его корпус продвинулся от самой границы до Двинска одним стремительным прорывом. В войну, что отгремела четверть века тому назад, Эриху фон Манштейну доводилось воевать в этих местах. Он хорошо помнил, как тяжело тогда пришлось немцам, буквально прогрызали оборону упорно сопротивлявшихся здесь русских.

Даже в самых горячечных помыслах генерал не мог мечтать о столь удачном начале второй русской кампании. Большевиков застигли врасплох, вся дислокация советских войск оказалась крайне неудачной, ни наступать, ни обороняться не могли. Вытянутая цепочка дивизий вдоль всей границы была порвана везде, как мягкая туалетная бумага, подходившие из глубины стрелковые дивизии резерва буквально опрокидывались с ходу, удар сотен русских танков лишь приостановил продвижение его корпуса на несколько часов. Дивизии успели быстро подтянуть орудия ПТО и мощные зенитки и буквально в упор расстреляли несущуюся на них лавину танков, бездумно брошенных в атаку без поддержки артиллерии и мотопехоты.

У советского командования не хватило ума, чтобы как можно быстрее отвести армии на правый берег Двины, минируя дороги, прикрывая отход сильными арьергардами с танками и противотанковыми пушками, взрывая за собою мосты через реки, которых в здешних краях хватает с избытком. Одно последнее мероприятие могло бы сразу поставить самый жирный крест на стремительном блицкриге – мост через Дубиссу удалось захватить с наскока, а ведь в прошлую войну потребовалось целых три месяца, чтобы его заново построить, лишь после этого стало возможным дальнейшее продвижение германских дивизий вперед.

Что же это такое произошло – беспечность или поразительная глупость русского командования?!

Скорее всего, есть место и тому, и другому, ведь неумение вести не только маневренную войну, но даже обычные боевые действия, связанные с прорывом позиционной обороны против заведомо слабейшего противника большевики показали в зимней войне 1940 года с финнами. Русские генералы давно уже стали притчей во языцех – известно, чем выражается слабость армии, особенно когда своих наиболее одаренных военачальников их вождь Сталин массово подверг репрессиям.

Последние два дня, несмотря на радостный кураж, Манштейну было не по себе, как-то беспокойно, что ли. Нет, не противник, уже давно фактически разгромленный, его пугал, а свое собственное командование, которое, судя по всему, немного растерялось от быстрых, ошеломляющих побед Панцерваффе, будто нечаянно свалившихся на голову как манна небесная.

Командующий группой армий «Север» старый фельдмаршал фон Лееб сам не ожидал быстрого продвижения в глубь советской территории. Через пять дней, 26 июня, он остановил своим приказом продвижение 56-го корпуса Манштейна вперед и тем не позволил развивать успех, связанный с захватом Двинска с его целехонькими мостами через реку, и продвигаться дальше на Псков, к старой русской границе. Нельзя давать большевикам возможность занять укрепления на «линии Сталина», там, за бетонными коробками ДОТов они смогут прийти в себя. Но нет, корпус получил приказ только защищать захваченный у противника плацдарм с мостами, подтянуть тылы и ожидать, пока пехотные соединения 18-й армии не выйдут к Западной Двине.

С точки зрения классической стратегии командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб поступал верно – выровнять свои пехотные дивизии и продолжать дальше выдавливать потрепанные соединения врага, занимая все большую территорию.

Это на первый взгляд самое правильное решение на самом деле, по мнению Манштейна, было глубоко ошибочным и порочным, сводило на нет саму идею блицкрига. Нужно бить всей танковой группой дальше, на север, разорвать окончательно вражеский фронт на изолированные группы дивизий, ошеломить врага стремительным натиском в глубь страны, вызвать панику и неразбериху. Большевицкое командование и так растеряно, в этом случае оно окончательно потеряло бы управление войсками, а значит, и способность к организованному сопротивлению.

– Какая глупость!

Эрих фон Манштейн нередко позволял высказываться нелицеприятно в адрес собственного руководства. Старые «загрязнители воздуха в штанах» из ОКХ боятся, что вырвавшиеся вперед танковые части его и Рейнгардта могут быть охвачены противником с флангов, отсечены, окружены и уничтожены. Это понятно, такое весьма возможно и даже вероятно, но лишь в случае, если враг действительно сражается умело, его руководство совершенно адекватно воспринимает стремительно меняющуюся обстановку на фронте, а также еще имеет достаточно большие резервы. Но ведь этого нет в помине, придержав корпуса танковой группы, фельдмаршал фон Лееб фактически играет на руку разгромленным в ряде приграничных сражений большевикам, сам же дает противнику возможность опомниться от сокрушающих ударов Панцерваффе и главное, успеть вывести свои потрепанные части на восток, к линии старых укрепрайонов «линии Сталина».

Теперь, если удастся прорвать оборону с ходу, время будет безнадежно упущено, а оно сейчас драгоценно. Огромная территория позволяет врагу отступать, и, в конце концов, русские ведь смогут снова воссоздать свой сплошной фронт, задействовав огромные ресурсы, какие у них еще находятся в достаточном количестве. Исторический опыт на этот счет имеется, прямо свидетельствует, достаточно вспомнить о той крайне незавидной участи, которая уготована была Великой армии самого императора Наполеона.