Гадалки предсказали Пегги, что вскоре ее семью ждет еще одно большое потрясение, еще одна страшная трагедия. Увы, их предсказание сбылось…

Младшая сестра Хэйзел, жившая в то время в Англии, поняв всю тщетность попыток стать художницей, решила развестись со своим мужем Милтоном – оба пришли к выводу, что совместная жизнь невозможна.

Милтон был талантливым журналистом и, по-видимому, просто устал от постоянных нервных срывов и истерик своей супруги. В доме не прекращались скандалы. Хэйзел решила дать себе и детям небольшой отдых и отправилась в Нью-Йорк. Там, проведя несколько дней в отеле Plaza, она решила навестить своего кузена Одри.

Он недавно женился и снимал пентхауз на шестнадцатом этаже Surrey Hotel на 76-й улице. Хэйзел пришла с двумя сыновьями – Терренсу в то время было четыре года, а Бенджамину 14 месяцев. Она не предупредила о времени своего визита, и, поскольку хозяев не было дома, горничная пригласила Хэйзел с детьми в дом. Затем она сказала, что ей нужно на короткое время отлучиться, и предложила Хэйзел подождать Одри и его жену на террасе.

Гостиная пентхауза выходила на плоскую крышу, часть которой представляла собой огороженный зимний сад с калиткой. Что случилось дальше – покрыто тайной, хотя восстановить трагическую картину несложно. Невысокое, всего полметра высотой, ограждение, не стало препятствием для расшалившихся малышей…

Как впоследствии говорила сама Хэйзел, у нее и у детей закружилась голова, случилось непоправимое. Дети разбились насмерть, упав с головокружительной высоты на крышу дома, находившегося на тринадцать этажей ниже. Как могло произойти подобное, так и осталось мрачной тайной. Хэйзел давала противоречивые показания, она вообще была не в состоянии говорить об этом, попросту впадая в безумие.

Ходили упорные слухи о том, что Гуггенхеймы заплатили огромные взятки детективам, чтобы прекратить расследование.

Хэйзел долгое время лечилась в европейских санаториях, а впоследствии вышла замуж за англичанина и родила двоих сыновей.

Как пишет один из биографов Пегги, у Хэйзел, по-видимому, была железная психика, если она смогла так быстро оправиться от случившегося. Но вплоть до ее кончины в 1995 году над ней витала тень подозрения в преднамеренном убийстве своих малолетних сыновей.

Об этом вскользь упоминалось в прессе, эта леденящая кровь история всегда была окутана покровом тайны. Впрочем, для супербогатого и могущественного клана Гуггенхеймов не составляло труда прекратить все расследования и публикации на эту тему.

«Мои основные увлечения в жизни – это секс и искусство», – утверждала Пегги. О ее разнообразных любовных увлечениях ходили легенды. Пегги их не опровергала, напротив, – с удовольствием рассказывала шокирующие подробности своих любовных романов. Нисколько не обременяя себя соблюдением приличий, Пегги влюблялась в мужчин и женщин, причем ее не смущало, если намеченная жертва была связана брачными узами, Пегги всегда достигала цели.

Она хвасталась, что не в состоянии упомнить имена любовников: их было больше тысячи. Чаще всего это были мимолетные связи, инициатором которых была Пегги. Она утверждала, что сделала больше двадцати абортов. В числе своих любовниц-женщин она называет громкие имена, среди них – Йоко Оно, голливудские звезды, представительницы старинных итальянских династий. «Через мою постель прошли все самые знаменитые люди», – говорила она с гордостью.

Ее дом – будь это Париж или Лондон, Америка или Европа – всегда был местом сексуальных оргий. Присутствие детей в доме ее не смущало. Впоследствии, когда ее дочь Педжин подросла, она тоже принимала участие в пьяных сборищах, делила любовников с матерью. Это полностью разрушило ее как личность, она превратилась в наркоманку и покончила жизнь самоубийством, когда ей было всего сорок лет.

Неуемная страсть к сексу соединялась у Пегги с любовью к искусству. Собственно, это было их, Гуггенхеймов, семейное: в каждом поколении этого клана было несколько довольно странных личностей, посвятивших себя живописи.

Художницей, правда, как утверждают критики, весьма посредственной, была и младшая сестра Пегги – Хэйзел.

Пегги было суждено стать современницей таких мастеров как Шагал, Пикассо, де Чирико, Дюшамп, Эрнст, Дали, Бранкузи и др. На ее глазах зарождались и развивались направления живописи: кубизм, сюрреализм, абстрактный экспрессионизм. Это было время расцвета модернистского искусства, когда выставки художников-сюрреалистов открывались в европейских столицах и пользовались огромным успехом.

В Англии издавался журнал International Surrealist Bulletin, в котором публиковались отчеты о выставках, критические эссе, репродукции картин ставших тогда знаменитыми Пикассо, Миро, Эрнста, Дали и других.

Тогда, в 1936 году, Пегги почувствовала, что она увлечена современным искусством. Зерна, посеянные мужем Лоуренсом, его друзьями-художниками, прорастали в ее душе. Она чувствовала, что это – ее мир, ее призвание. Создание собственной коллекции картин было ее давнишней мечтой, но она не знала, как это сделать, с чего начать.

Ее родной дядя, брат отца, Соломон Гуггенхейм, собрал бесценную коллекцию работ старых мастеров и начиная с 1926 года под руководством немецкого аристократа и художника Хилла фон Рибэй увлекся современной живописью. Он начал собирать работы Василия Кандинского.

Пегги не могла себе позволить покупать работы старых мастеров, а приобретение произведений современных художников вполне соответствовало ее финансовым возможностям. Коллекционирование работ художников-модернистов еще не вошло в моду, поэтому картин и художников было намного больше, чем дилеров.

Пегги всерьез задумывалась над тем, чтобы начать коллекцию. К этому шагу ее подтолкнуло письмо ее приятельницы-тезки, Пегги Уолдмэн, которое она получила в мае 1937 года.

Рассказав о новостях светской жизни, ее подруга писала: «Я думаю, моя дорогая, что было бы весьма перспективно заняться чем-то серьезным и интересным, Это отвлекло бы тебя от неудач на любовном фронте. Среди наиболее приемлемых вариантов я вижу издательское дело или собирание картин».

Это письмо пришло вовремя – Пегги как раз переживала очередной бурный любовный роман. Он закончился весьма неудачно, и Пегги искала выход своей неуемной энергии. Предложение приятельницы заставило ее задуматься, и это дало свои плоды. В конце 1937 года она, следуя советам своего друга и наставника художника Дюшампа, приобрела несколько работ современных мастеров, которые положили начало будущей галерее.

1937 год оказался нелегким для Пегги. После тяжелой болезни умерла Флоретт. Каждая из дочерей – Хэйзел и Пегги – получили по 500 тысяч долларов наследства. Эта значительная сумма пришлась как нельзя более кстати. Пегги решила создать большую галерею и всерьез занялась поисками помещений, а также достойных работ, которые могли бы дать отличную репутацию новой коллекции.

Ее помощником стал предприимчивый рыжеволосый толстяк по имени Вин Хендерсон, который, несмотря на череду любовников Пегги, всегда был рядом. Он не только нашел отличное помещение для галереи, но также создал модель будущего бизнеса, познакомил Пегги с основными принципами работы галереи. Он явился автором названия галереи, которое впоследствии никогда не менялось – Guggenheim Jeune. В Париже большой славой пользовалась галерея современного искусства Bernheim Jeune. Лондонская галерея Гуггенхейм подчеркивала свою духовную и профессиональную связь с парижской.