Облачившись в широкие семейные трусы, Юрайдех вышел из ванной. Рядом располагалось еще одно маленькое помещение. Свободное пространство здесь было лишь в центре, а вдоль стен стояли прямоугольные предметы: «Один из них стол – совершенно точно! А вот остальные… Вспомню, пожалуй: шкаф, плита, холодильник. В нем еда долго не портится. Ну да, все сходится!»

– Садись, Юрочка, садись! Вот сюда – на папино место! Я тебе и котлеток положила в Семину любимую тарелку! И вилка его, и кружка… Садись, Юрочка, поешь – с лучком котлеты, папа любит такие. Помидорчик помыть тебе?

– Я там набрызгал, Ольга Степановна, – осипшим вдруг голосом сказал Юрайдех. – Пол мокрым сделал. Извините.

– Да вытру я, что ты?! Что ж ты меня по имени-отчеству?! И на «вы»… Как неродной прямо!

– Семен Николаевич говорил, что когда по-русски… Когда к старшему обращаешься – даже к женщине! – надо называть двойное имя и говорить «вы», как будто много. Правильно?

– Господи, да правильно, конечно! Только-только не бабушку же на «вы» называть! А ты и отца родного… Что ж такое-то?! Хотя, конечно, вежливость лишней не бывает… А то сейчас все такие… Эта современная молодежь …

– Я не современный, – сказал Юрайдех и осторожно уселся на маленькую квадратную скамью между столом и стеной. – Я из прошлого – из каменного века. Сейчас вспомню… Э-э-э… «Палеолит» называется!

– Как же… – женщина выпустила из рук тарелку с котлетами. Но раньше, чем она начала падать, Юрайдех вскинул руку, подхватил посудину и поставил перед собой на стол. Судя по виду и запаху, это была еда, причем вкуснейшая!

Стараясь ничего не задеть, Юрайдех поднялся с тарелкой в руках. Обошел застывшую в растерянности женщину и заглянул в стоявшую на погашенной плите широкую кастрюлю. Пошевелил губами, производя в уме сложные математические расчеты. Потом сглотнул слюну и пальцем спихнул с тарелки одну из котлет обратно в кастрюлю.

– Да что ж ты, Юрочка…

– Вам нужно накормить еще четверых людей. Им достанется мало.

– Да я еще нажарю! Фарш-то остался!

– Ну, вот когда нажарите… А сейчас мне больше нельзя, – пожал обнаженными плечами Юрайдех. Он ухватил пальцами с тарелки одну из оставшихся котлет, сунул ее целиком в рот и принялся жевать, жмурясь от удовольствия.

Он так и ел – стоя перед маленькой пожилой женщиной. Наверное, внук казался ей очень высоким (на голову выше!), широкоплечим и мускулистым. Растянуть удовольствие не удалось – есть хотелось сильно (как всегда!), а котлеты были довольно маленькими.

– Спасибо! – Юрайдех вытер жирные губы ладонью, а потом стал вытирать пальцы о свою голую грудь. – Очень вкусно!

– А картошку?.. – пролепетала женщина и вдруг спохватилась: – Да что ж ты делаешь-то? Вон салфетки лежат! Вот ведь какой!

Она сдернула с крючка на стене кусок белой ткани и принялась тереть грудь Юрайдеха, пытаясь удалить с нее жир. Впрочем, она только попыталась начать это делать – и испуганно отдернула руки:

– Ой, нельзя ж, наверное… Больно, да? Кто ж тебя так… Бедненький мальчик…

Юрайдех не сразу понял, в чем дело, а когда понял, то рассмеялся – его грудную мышцу и часть живота пересекал довольно свежий рваный шрам. По краям он был украшен ямками – следами проколов толстой железной иглой.

– Все давно заросло, – успокоил он женщину. – Это меня Лисенок копьем достал.

Женщина как будто не слышала. Она трогала пальцами старые шрамы, и из глаз ее текли слезы:

– Здесь… И здесь… Живого места нет! Да что ж они там с детьми делают?! Варвары… Господи, ну какие же варвары!! Юрочка ты мой… Внучек… Что они с тобой сделали?!

– Что вы, – снисходительно улыбнулся Юрайдех, – когда мы детьми были, то всерьез и не дрались почти. Только когда большими стали и к посвящению готовиться начали. А это все – ерунда! Головастик специальную иглу придумал – кривую такую. Чтоб, значит, кожу сшивать. Тогда она зарастает быстрее. А если где самому шить неудобно, то ребята всегда помогут – вы не думайте!

– Не думаю я, – женщина достала из кармана кусочек ткани, сняла очки, промокнула глаза и тихо высморкалась. Вернула очки на место, поправила волосы и вздохнула: – Беда мне с вами… Ты будешь есть по-человечески?! Что это такое?! В моем доме ребенок голодный! Сейчас колбасы нарежу! И сыру!

– Можно я?.. – кивнул Юрайдех на холодильник. Женщина в недоумении шагнула в сторону. Парень опасливо взялся за ручку, потянул на себя. С чмокающим звуком дверца открылась. Юрайдех опустился на корточки и некоторое время разглядывал содержимое. Потом осторожно закрыл дверцу, поднялся на ноги.

– А еще еда есть?

– Да… Все вроде там… Бери, чего хочешь, не стесняйся!

– Всего хочу! – честно признался Юрайдех. – Но есть больше не буду. Еды и так мало – ваши люди голодными останутся.

– Да что ж ты такое говоришь, Юра?! – всплеснула руками женщина. – Ну, подъели, конечно, за выходные… Так ведь вечером Таня в магазин заедет – она же на машине! – и всего накупит. Да я и сама могу сбегать!

– Не-е, – покачал мокрой головой Юрайдех, – больше есть не буду. Нельзя мне. Лучше скажите: вы и правда учитель?

– Ну… На пенсии я уже, в школе не работаю больше… Но уроки даю – дома. Или сама на квартиры хожу – у нас-то места мало совсем. Таня с Васей, конечно, прилично зарабатывают, но… А за уроки сейчас хорошо платят – богатых людей много стало… Вон домов-то для них сколько построили! – женщина кивнула в сторону окна. – И все новые строят и строят…

Она начала говорить, говорить, говорить… Ей почему-то казалось, что если она остановится, то внук уйдет, и она его больше не увидит. Юрайдех вспомнил, что в мире будущего, кажется, считается неприличным находиться при женщине без одежды. Он надел свой балахон, вернул на место пращу и сел на табуретку с другой стороны стола. Руки он положил перед собой, но его жилистое предплечье, обмотанное засаленными ремешками пращи, выглядело нелепо на застиранной скатерти. Он быстро понял это и спрятал руки под стол. Наконец женщина замолчала – нужно было что-то говорить самому. Парень немного подумал, выбирая самый удобный вопрос из многих ему заданных.

– Я так привык, Ольга Степановна. В школе все говорят по-русски и зовут его Семен Николаевич. А вообще-то он Семхон Длинная Лапа. Когда я был маленький, он все время рассказывал мне про мир будущего и про вас тоже. Он колдун, он умеет рассказывать и как бы показывать то, о чем говорит. Причем так, что потом не забывается. Я вот и вас, и дом этот узнал, а ведь никогда тут не был.

– И я тебя сразу узнала, Юрочка! А в то, что Сема погиб, я никогда не верила! Никогда! Сердце мне подсказывало – живой он, просто уехал куда-то! А от милиции никакого толку: то говорят, что погиб, то – пропал без вести. Как человек может пропасть?! А они – как будто и не было никогда! Как же не было, если я его вынянчила-вырастила?! Вон, и фотографий целая папка!