Алешенька что-то утвердительное вякнул в ответ. Согласился. Его голос!

Они не в первый раз вместе тут!

Не помня себя от гнева, полная отвращения и страдания, наша Дарья, забыв обо всем, ринулась на эту кухню и закатила Алешеньке истерику, не больше и не меньше.

Она кричала, захлебываясь слезами и соплями, чуть ли не душила себя сама. Она зачем-то обращалась за утешением к своему любимому мужу, который ей только что изменил с другой!

Она не видела ничего вокруг, ее не интересовала эта вежливая окаменевшая тетка, которая замерла с занесенным ножиком, и даже Алешенька, бледно улыбающийся, сидящий в углу, сейчас ушел на задний план и там маячил в неразличимом виде, как белое пятно.

Даша протягивала к нему руки и все бормотала, плача.

Однако же, как оказалось, Даша выдала в этот момент свое самое гениальное произведение. Ни раньше, ни позже ни один текст такой силы не производила ее мятежная душа.

Затем она повернулась, застонала и ринулась вон. Она бежала сломя голову, не различая сквозь слезы ступенек, она выскочила на дорогу чуть ли не под автобус, раздался визг тормозов, но она промчалась дальше как вихрь, спасаясь, понеслась среди домов напрямик, вылетела на магистраль и стала ловить машину, тряся рукой и подпрыгивая.

Там ее, остановившуюся в своем порыве, и настиг Алешенька, обнял, стопанул тачку и поехал с ней в ее дачный домик — навсегда.

Он сразу ей сказал, что это неожиданно приехала жена.

Добавочным призом в этой трагедии было не только то, что он отключил свои телефоны, но и то, что дверь в квартиру была защелкнута на дополнительную кнопочку, про которую они шутили в свое время, что вор не вылезет, не зная секрета.

Эта кнопочка блокировала возможность входа-выхода, эта шальная кнопочка, но Дашу на вылете из квартиры как свет озарил, она даже как-то засмеялась, рыдая, и легким нажатием освободила замок.

Она поняла, что Алешенька предусмотрительно запер дверь изнутри, его жена не могла знать этого секретика! Алешенька запер дверь, боясь, что придет она, Дарья!

Да: и куда делся ключ, кто снял его со связки? Когда?

Но об этом она никогда не спрашивала своего мужа, никогда в жизни.

Существуют люди, которые прекрасно себя чувствуют в чужих домах, и их даже не назовешь прихехешниками или нахлебниками, как-то все само собой устраивается, их призывают, в них нуждаются, и они настолько естественны в потреблении чужой жизни, так удобны в сосуществовании, что без них скучно.

Татьяна К., к примеру, оказавшись почти на улице и без работы, была приглашена подружкой Соней пожить у нее в семейном загородном доме (муж, сын).

Татьяна как раз и обладала тем поразительным спокойствием и силой характера, которые обеспечивают человеку постоянное уважение и кусок хлеба, даже так.

Встретились эти две однокурсницы в доме у общей подруги, то есть Соня была как-то вдруг и настойчиво приглашена туда по телефону, приходи, будет Татьяна, встреча подруг, то-се.

А эта Татьяна там обреталась уже неделю, как выяснилось потом, будучи выкинута своим сожителем и его матерью на лестницу.

Соня же, сидевшая за городом безвылазно и безо всякой информации уже почти полгода с малым ребенком, была рада такому приглашению, как прекрасно, развеяться на один вечерок — тем более что с Татьяной они почти дружили: обе в свое время занимались физкультурой в группе ослабленных.

Третье действующее лицо было в тот вечер только принимающей стороной, озабоченной, надо сказать, стороной, поскольку существовал еще и бойфренд в отъезде, а квартирка на все про все имелась однокомнатная, и трио тут не подразумевалось (как стало понятно много после).

То есть Татьяну опять же собирались попросить вон.

Выпили, закусили, посплетничали, и тут та, хозяйка, сказала, что ох, вот бы Татьяне временно где-то пожить, через сколько-то времени освобождается квартира и т. д.

«Ну пусть поживет у меня», сказала беспечная Соня, пьяненькая и довольная тем, что отвлеклась от бесконечного служения мужу и младенцу, «вместе веселее, да?».

Да.

Соня уже давно восхищалась Татьяной, немногословной и загадочной девушкой, которую все вокруг ценили, друзья и подруги, и в общежитской комнате у которой постоянно происходили какие-то бурные истории. Татьяна была для неказистой Сони чуть ли не звездой.

Соня оставалась вечно одинокой, никому не нужной, она привязывалась к подругам как-то односторонне, по собственной инициативе, а дружба иногда так же полна хитросплетений как и любовь, и поиски подруги сопровождаются теми же надеждами, ревностями и беспокойствами что вам изменят.

Подруга — важнейшее звено для общения с остальным миром, условие существования и первая ступенька в жизни, с подругой можно и ходить куда хочешь, и познакомиться с кем надо, и рассказать ей всё-всё. И она в случае чего поможет, защитит, и ты ее ревностно будешь защищать, на первый случай от своих родителей. Подруга — это главнейшее в жизни одинокой девочки.

А у Сони подруги не было, так и не завелось.

И вот предоставляется шанс! Поехали, поехали, Татьяночка, я тебя познакомлю с моим мужем, он, знаешь, у меня писатель и переводчик. У нас сынок Никита, ему полгодика уже. Представляешь? Как время летит! У нас есть как раз свободная комнатка на первом этаже. На даче.

— На первом этаже? Писатель? Надо же. Татьян, писатель он. Поживет она, поживет, соглашайся, — кивала третья пьяноватая подруга, поглядывая на часики.

Татьяна, однако, медлила. Она вообще как-то все больше молчала, задумчива была и таинственна.

— Где это ты писателя нашла? — поинтересовалась третья подруга.

— Ой, да я у него интервью брала для нашего журнала.

— Журнала? Ты в журнале? В каком? Устрой, а?

— Была, да. Сейчас-то там уже новый главный, всё, и мне уже туда не вернуться.

Так невинно была пресечена попытка этой третьей подруги пробиться через Соню в богатый гламурный журнал, куда саму Соню с трудом устроили знакомые родителей, а именно мама главной редакторши. Все же не просто в этом мире!

И интервью ее послали делать тоже не прямо, а по протекции, родители беспокоились за неказистую Соню.

Было известно, что тот писатель и переводчик имеет больную жену, находящуюся на длительном лечении по поводу бессонницы, бешеную истеричку, которая ревновала мужа и все время угрожала суицидом.

Соню послали к определенному парикмахеру-стригалю, который из ее довольно бесформенных полудлинных волос сделал чудесную шапочку крупных кудрей (с помощью геля).

А визажистка приклеила ей несколько кустиков ресниц, смастырила макияж «под ненакрашенную», и в таком виде, почти как невеста, взволнованная Соня поехала к писателю.