А правда в том, что Фимочка, конечно, был вундеркиндом, и не от мира сего, но судьба тестя его совершенно не волновала. Видите ли, хотя я в исторической науке всего лишь любитель, однако, руководствуюсь принципом «доверяй, но проверяй». Я разговаривал с Ефимом Златкиным по видео перед тем, как отправиться к его жене со своей реконструкцией событий. Именно Ефим назвал мне файлы и коды доступа к компьютерам НАСА в обмен на твердое обещание не писать о том, что я узнаю, до тех пор, пока не произойдут какие-либо чрезвычайные события, которые меня от этого обещания освободят.

Так вот, вундеркинд Фимочка, по уши влюбившись в Наташу, не предал ни физику (как она надеялась), ни Израиль (как она думала). И не судьбу тестя рассчитывал он на компьютерах университета, а судьбу мира на Ближнем Востоке. И о результатах рассказал не жене, а военному атташе израильского посольства. Я не знаю, какие колесики раскручивались после визита Ефима Златкина в особняк на Большой Ордынке. Вот вам всего лишь конспективное изложение правды об операции «Зверобой».

В ночь на 23 марта 2021 года американские ракеты с ядерными боеголовками уходят на перехват цели, которая несется с космической скоростью на расстоянии 19 миллионов километров от Земли.

24 апреля цель достигнута. Мировой общественности объявлено, что, согласно предложению Российской Думы, астероид Шератон переведен на орбиту, которая обеспечит нужное влияние на движение Фортуны, и штат Техас может спать спокойно. И он действительно мог отныне спать спокойно, потому что ядерные заряды на самом деле разнесли Фортуну на мелкие осколки. А Шератон? А что Шератон… Он как трепыхался между Венерой и Землей, так и болтается там до сих пор. Астрономы могут его обнаружить, если захотят, но ведь ищут они не там, где нужно…

Помните красивый метеорный дождь летом двадцать четвертого года? Это осколки Фортуны.

Операция осталась в секрете: американцы вовсе не хотели ни посвящать Думу в свои планы, ни совершать «метеоритный обмен», нужный разве что лично Николаю Сергеевичу Орецкому. А вот к рекомендациям ЦРУ, а точнее — Моссада, а еще точнее — израильского военного атташе в Москве, а если уж быть совсем точным — то некоего Ефима Златкина, американская администрация все же прислушалась.

И сирийский диктатор пошел на уступки. Знал бы он, что натальная карта его изменилась в одночасье, а судьба сделала вираж из-за того, что какой-то физик по имени Фима слишком шибко верил в принцип Маха и слишком сильно любил свою жену Наташу. Не говоря уж об исторической родине.

Вы спросите, почему я нарушил слово, которое дал Ефиму. Я ничего не нарушил. Вы смотрели вчера по сорок девятому каналу передачу из Пекина? Китайцы решили послать ракету к астероиду Юнона. С научными целями, конечно. И с тремя водородными бомбами — тоже, надо полагать, для пользы науки. Теперь понимаете? Астрологи дают не очень-то благоприятный прогноз Китаю на ближайший век. Вот они и решили…

А если господин палестинский президент Раджаби запустит свою единственную, хранимую как зеница ока, ядерную ракету к астероиду Паллада? Одним астероидом меньше, и вот уже Израиль отдает Яффо и Ашкелон. Нравится перспектива? Мне — нет.

И что же делать? Вот что такое звездные войны — вы сбиваете с орбиты астероид, а принцип Маха вместе с принципом относительности заботятся о том, чтобы ваш враг запросил пощады.

А если Штаты в ответ собьют астероид Весту? А русские… Ну, те замахнутся и бабахнут по Луне…

И все. Нет, мне не страшно. Потому что я знаю еще одно. Ефим Златкин вернулся из Техаса к своей Наташе. С чего бы это?

— Не нравятся мне его методы, — сказал мой приятель Шломо, когда Юрий покинул, наконец, квартиру, ставшую похожей на большую казарму. Все кровати в количестве пяти штук были расставлены в гостиной, причем одна загораживала собой входную дверь. В бывшей детской стояли теперь два стола — один с кухни, другой из бывшей гостиной. А в бывшей спальне сгрудились все шкафы, какие нашлись в квартире, причем самый большой шкаф невозможно было открыть — дверцы упирались в секретер. Хорошо, хоть работу по перетаскиванию мебели Юрий взял на себя и провернул операцию за неполных два часа, не взяв со Шломо ничего в дополнение к положенным за сеанс двумстам шекелям.

— Мне тоже его методы не по душе, — согласился я. — Но говорят, что экстрасенс он хороший.

И тут Шломо выдал длинную фразу, которая в вольном и неточном переводе с иврита звучала «говорят, что в Москве кур доят». Вместо Москвы, правда, был использован Тель-Авив, а куры были заменены на индюков, но смысл остался.

Предстояло решить, как привести квартиру в жилое состояние с минимальными потерями. И сделать это до возвращения Миры с детьми из их путешествия по Голанам. Я не уверен, что наши исправления, внесенные в интуитивно расчерченную Юрием схему, были полезны для здоровья. Мне весь вечер казалось, что я слышу звуки скандала и задушенный голос Шломо: «Он же экстрасенс экстра-класса!» Не мог я ничего слышать — Шломо живет на противоположном конце города.

Юрий Штейн позвонил мне на следующий день в семь утра и сказал мрачно:

— Хотел застать тебя, прежде чем ты уйдешь на работу. Я ошибся. Кровать маленького Хаима должна была стоять головой на запад, а я поставил головой на юг. Передай Шломо, чтобы переставил. И мои сожаления.

Сожаления я передал с удовольствием.

На работу, кстати, я по утрам не хожу — единственное преимущество свободной профессии историка.

* * *

Когда знакомишься с человеком, никогда не знаешь, к чему это приведет. Вполне тривиальная истина, которая не нуждается в доказательствах. Поэтому ограничусь примерами. Со Шломо Бен-Лулу я познакомился в туалете на Тель-Авивской автостанции. Выходя из кабинки, он неловко ткнул меня локтем в нос, следствием чего стал обмен дежурными любезностями, неожиданный ворох извнинений и приглашение выпить пива. Еще немного, и мы обменялись бы номерами страховок, будто речь шла о дорожно-транспортном происшествии. В результате возникла дружба, которая длится уже пять лет.

С Юрием Штейном мы вообще не знакомились. Если, конечно, под процедурой знакомства иметь в виду называние имен и пожимание рук. К Юрию Штейну я привел на прием мою племянницу, которая дала клятву все свои болезни лечить только у экстрасенсов. У нее начался сильный кашель, мать сестра моя Лия — пыталась отправить Симу к семейному врачу, но та уперлась, и мне пришлось идти с девочкой к Штейну, поскольку на расстоянии ближайших ста метров от их дома других экстрасенсов не наблюдалось.

— Я не лечу кашель, — сказал Юрий Штейн, — я специализируюсь по геопатогенным зонам. Завтра утром я к вам приду и посмотрю, что можно сделать. Стоить это будет двести шекелей.

Он действительно пришел и сдвинул Симину кровать ближе к окну. Небольшой труд за такие деньги.

Но кашель у девочки прошел в тот же день.

Кстати, пусть вас не обманывает, что я называю Симу девочкой. Так уж привык. Ей как раз исполнилось двадцать два — возраст, близкий к состоянию старой девы. Может, поэтому она отнеслась к работе Юрия так серьезно.