– Ну-ка, скажи мне, что там у тебя с Джорджем Терсби? – Теперь в атаку пошла Аделайн.

– Да он просто спросил, пойду ли я на танцы в Рождество? А что я надену?

– Наряд – дело житейское, если ты не хочешь соблазнить всех до единого, – засмеялась Ади. – Не сомневаюсь, что ты найдешь что-нибудь такое, что он просто ослепнет. Но только ты возвращайся на ферму к полуночи, и никаких фокусов. Дорога неблизкая, в гору да еще в темноте. Да будь с ним строже, потоми его. Пускай пострадает.

Кэрри вспыхнула, зарделась, на ее шее загорелась розовая полоса.

– Миссис Йевелл, за кого вы меня принимаете? – пробормотала она.

– За глупенькую девчонку, такую же, как и другие в долине, которая сходит с ума при виде симпатичного мужского лица и чистой рубашки. Впрочем, с зоркими на выгоду глазками, – ответила она. – Ты правильно делаешь, что положила глаз на Джорджа. Парни Терсби надежные, солидные, деньги не транжирят. Мать у них тоже хозяйственная, за грош удавится. – Кэрри засмеялась ее шутке, но ее глаза глядели куда-то вдаль.

– Знаешь, я тоже была когда-то молодая, и вот погляди, чем все обернулось: я ощипываю гусей, кормлю и мою свиней, дою коров, вычищаю навоз, а мой муж, хозяин фермы и главный работник, торчит в любую погоду на пустоши и болотах. Джордж уж по крайней мере не заставит тебя ходить с ним по фермам. Работа на почте хорошая и приличная, особенно в такие тяжелые и ненадежные времена, как нынешние. Бывает и хуже. Взять нашего Тома. И когда он только женится? Ведь ему уже за сорок, а он все один да один.

Ади все это время надеялась, что ее сын и сам приударит за этой девчонкой, но у него отнимался язык в женской компании, и Том предпочитал, к недовольству Джо, держаться особняком и играть в дартс в пабе «Флис». Если так пойдет и дальше, у них не будет внуков, и некому будет передать семейную ферму.

А ведь Том завидный жених. Семью Йевеллов уважает вся округа. Джо – проповедник в методистской церкви. Сама Аделайн – тоже из фермерской семьи Бутройдов, живущих на противоположном склоне долины реки Риббл; так что они тут свои. Последнее дело – выходить замуж на сторону, как Элли. Ведь тогда ты никогда не знаешь, что получишь и на что нарвешься, не знаешь плюсы и минусы той, другой, жизни. Все-таки перед таким решающим шагом надо ясно представлять, что тебя ждет впереди.

Но в целом она ни о чем не жалела. Разве что о том, что невозможно выбирать собственных чад. Все нуждались в пинках, причем разными ногами: Уэсли весь из себя умственный, без всякого интереса к земле; а Том – тот могучий парень, но без деловой хватки. Элли была красивая и умненькая, но такая же упрямица, как и ее братья; в город ее тянуло, видите ли. Вот и не привело это к добру. Брэдфорд не место для деревенской девчонки, особенно в голодные военные годы, когда у тебя на руках двое детишек, а муж воюет с немцем.

Если бы Элли приехала домой, на свежий воздух, они бы не захлопнули дверь перед ее носом. Но она не сделала этого – Йевеллы слишком гордые, чтобы признавать свои ошибки. Да и сами они, родители, тоже хороши – а еще считают себя добрыми христианами!

Утро прошло в неустанных хлопотах. Ади было некогда раздумывать о несбывшемся. Надо было накрыть в большой кухне с каменным полом обед для работников, заглянуть в курятник, погладить рубашки. Потом она нагрела духовку и испекла немного сдобы и имбирного печенья, чтобы было чем угостить веселую молодежь, когда та придет их поздравлять. Джо выпил чаю перед последним обходом стада. Завтра будет день забоя, когда заколют хрюшку Миртл, а потом до ночи будут ее разделывать.

Уже после восьми она присела с корзинкой рукоделия возле незаконченного коврика. У фермерской жены не бывает отдыха, с улыбкой подумала она и тут вспомнила про письмо, лежавшее в ее кармане.

– Из Китли что-то пришло. Мне открыть конверт, или ты сам это сделаешь? – спросила она у мужа, задремавшего в большом кожаном кресле. Он что-то буркнул, когда она вынула из конверта вложенный туда листок, потом удивленно раскрыл глаза, не слыша от нее никаких комментариев.

– Что там такое? Дай-ка сюда…

– Ты уж лучше прочти сам, – пробормотала она и пододвинула к нему письмо.

Он нашарил очки, пробежал глазами строчки и уставился на мерцающее пламя, словно в поисках ответа.

– Ну и дела, язва меня расшиби! Прямо хоть падай на колени и молись Господу. Бедная девочка… прямо в канун Рождества… Но не слишком ли это большая обуза для нашего возраста? – Его глаза умоляли ее согласиться с ним.

Ади прочла письмо и тоже долго и пристально смотрела на пламя, прогоняя из памяти образ Элли. Фото дочки лежало, перевернутое, в ящике ее туалетного столика. Все-таки ведь она их плоть и кровь, единственная внучка, названная в честь их знаменитой родственницы Мириам-из-Долины, которая, рискуя собственной жизнью, спасла детей в страшный буран. Неужели они обрекут бедняжку на приют?

К тому же сейчас на дворе Рождество, со всеми историями о странниках, не нашедших себе крова на ночь. Как можно отказать маленькой девочке в гостеприимстве в такое холодное время? Как они будут смотреть в глаза соседям?

Джо вскочил с кресла и нервно забегал по комнате.

– Проклятый идиот! Потащился среди ночи на пути, прямо под колеса экспресса! Страшно даже подумать! Я видел, что оставалось от собак, оказавшихся на рельсах. С железной дорогой шутки плохи.

– Для нас с тобой, Джозеф Йевелл, все к лучшему.

– Да ты погляди, куда их занесло. Элли и Уэсли отступники, они сбежали в город, – ворчал он, не глядя жене в лицо, чтобы не видеть ее страдания.

– Мы сурово обошлись с Элли. Мириам не виновата, что у нее такие родители, ведь верно? Неужели мы отвернемся от нее? С какой стати? Ответь мне.

– Мы совсем ее не знаем, – огрызнулся Джо.

– Неужели ты выгонишь овечку из твоего стада, чтобы она бегала к барану на чужом поле?

– То животные, а то люди.

– Когда речь идет о нашем потомстве, мы ведем себя точно так же. Нравится нам это или нет, но она одна из нас: она из Йевеллов и зовут ее, как твою родную мать. Какая жизнь ее ждет, если мы откажем ей в заботе? Сможешь ли ты жить с этим «я не могу, только не сейчас», понимая, что мы могли бы… – Ади покраснела от волнения и чуть не плакала.

– Мне надо помолиться. Может, на это не будет господней воли.

– Не знаю, с чего ты это взял, методистский пастырь. Разве в Священном Писании не сказано: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им»? Раз уж сам Иисус так сказал, то и нам тоже надо поступить так же.

– Аделайн, ты даже не представляешь, о чем говоришь… ведь это чужой ребенок.

– Нет, это ребенок нашей покойной дочери, бедная сиротка. Ведь мы с тобой помогли многим сиротам за нашу долгую жизнь.

– Давай-ка ложись спать, утро вечера мудренее. Завтра и поговорим. А я пойду и проверю, что там в коровнике, – сказал Джо. Ему хотелось поскорее уйти из комнаты, оказаться подальше от этих неожиданных споров.