Мишка, узнав о грандиозных планах по взрыву дуба, искренне восхитился и полез смотреть за манипуляциями Севки. Они с Антохой застали Севку за странным занятием – он держал под струей воды тряпицу, в которую было что-то завернуто, время от времени подносил ее ко рту, лизал, задумывался и возвращал тряпицу под струю.

– Ты чего? – удивился Мишка.

Севка вместо ответа тут же сунул ему тряпицу:

– Лизни!

Мишка покосился на Антоху, получил от него подбадривающий кивок и только после этого лизнул.

– Ну как? – спросил Севка. – Не кисло?

– Не-а.

Севка радостно закрыл кран.

– Все! – заявил он. – Теперь сушить будем.

И развернул тряпицу. В ней оказался мокрый белый порошок.

«Не так уж ее и много получилось, – подумал Антоха, – зря Мишку звал».

– Бикфордов шнур нужен, – сказал Севка. – Надо еще кое-куда сбегать…

«Нет, не зря Мишку звал», – подумал Антоха и вытолкнул Беркина вперед.

– Сходи в киоск, – продолжил Севка, изогнувшись на манер вопросительного знака и глядя Мишке куда-то в живот, – и купи газет.

– Сегодняшних? – уточнил Мишка.

– Любых, – отмахнулся Севка, – бумага нужна.

Как только увалень Мишка притащил «любых газет», Севка достал из загашников селитру, пропитал ей бумагу и скрутил из них почти настоящий бикфордов шнур.

Тем временем взрывчатка высохла. На сей раз Севка стал ее плавить. Антоха уже изнемогал от нетерпения. Даже медлительного Мишку долгие приготовления замучили.

– Может, в «Контру»? – робко предложил он, наблюдая за манипуляциями Севки.

Они сыграли, но не в «Контру», а в «Как достать студента», причем за клавиатурой сидел Антоха, а Мишка в меру экспрессивно болел, осторожно размахивая руками – в памяти еще было свежо воспоминание о том случае, когда Мишка случайно свалил с полки какой-то нужный Севке слишком хрупкий макет.

Но тут снова появился Севка и отправил Мишку в гастроном за древесным углем, Антоху – в гаражи за соляркой, а сам взялся за напильник и алюминиевую трубку…

…Когда к вечеру бомба была готова, все трое уже и не рады были, что взялись за это дело.

– Может, завтра рванем? – жалобно попросил Севка.

Он вдруг почувствовал, что дико устал. Антоха малодушно поколебался, но потом вспомнил о пенделе и твердо сказал:

– Никаких завтра! Вот поедим – и пойдем!

Заметив неуверенность на лицах Севки и Мишки, добавил любимую присказку:

– Что думали – в сказку попали?

* * *

– Хорошо, а как мы все это в школу затащим? – спросил Севка, сосредоточенно жуя бутерброд.

– Через внутренний двор, – сообщил Антоха. – Я уже все продумал.

На самом деле ничего он не продумал, и сейчас соображал на ходу.

– Мы подтаскиваем все это к воротам, я иду в школу, говорю Василичу, что забыл кроссовки в раздевалке на физре. Он бухтит, но меня пускает. Я бегу типа в раздевалку, он со мной не пойдет, ему будет в лом. И я несусь и открываю изнутри запасной выход. Там без ключа можно открыть, я знаю. Потом звоню тебе и, выходя из школы, забалтываю сторожа. За это время ты, Севка, вбегаешь в школу, несешься во внутренний двор, Мишка через ворота передает тебе все, что нужно. Все, что не влезет, придется нести на руках. Я выхожу, отпускаю сторожа и через пять минут присоединяюсь к вам. Все понятно?

– А может, не надо? – жалобно спросил Севка, поняв, что шуточки закончились.

– Надо, – пресек попытки увильнуть от операции Антоха.

По дороге в школу Антон все время радовался, что сообразил позвать сильного Мишку. Тот тащил самую большую коробку, сопел, но упорно шел вперед, срезая углы газонов и перелезая через небольшие ограждения, которые оказывались на пути. Антон с Севкой несли все остальное и еле за ним успевали.

Когда дошли до школы, все прошло почти по плану, даже лучше, потому что сторож смотрел футбол и не собирался отвлекаться ни на что – даже на вопрос, какого лешего Антон приперся в школу на каникулах, да еще и в такую поздноту. Открыл дверь и пошел смотреть дальше. В это время можно было пару самосвалов разгрузить и в школу пронести, потому что телевизор ревел так, что услышать что-то было просто нереально.

Антон был в удивительно вздернутом состоянии. Нервы натянуты до предела, все чувства обострены. Он даже разговаривать стал отрывистыми короткими фразами:

Мишке:

– Копай!

Мишка, как заведенный, стал копать яму, чтоб заложить туда бомбу.

Севке:

– Время?

– Минут десять, чтоб все установить. Потом поджечь и прятаться.

– Хорошо.

Севка хмуро огляделся:

– Боюсь, окна повылетают…

– А ты не бойся! – рявкнул Антон. – Ты работай.

Антон уже мысленно прошел точку невозвращения. И теперь, даже если б сильно захотел остановиться и задуматься над тем, что он делает, уже бы не смог. Словно какая-то сила поселилась в нем и руководила всеми его поступками.

Загрузили, отошли, раскатав шнур. Антон взял в руки спички.

– Сейчас я поджигаю, и мы – бегом к запасному выходу. Когда рванет, тихо выходим, там уже не до нас будет…

Полыхнула спичка, шнур быстро загорелся, Антон положил его на землю, секунду все завороженно смотрели, как огонек пополз по шнуру.

– Уходим!

Трое друзей, согнувшись, как на войне, рванули ко входу в школу. Антоха пропустил друзей вперед.

Осторожно заглядывая за углы, мальчишки добрались до выхода и замерли. Время зависло. Секунды стучали в ушах, но циферки на часах в телефоне перещелкивались катастрофически медленно.

Первым сдался Мишка:

– Пойдем отсюда, а?

– Нет! – отрезал Антоха, – нужно дождаться…

И тут они услышали на входе девчоночий голос.

– Там драка! Помогите! Там, на улице…

Слышно было, как Василич ругнулся, но, хлопнув дверью, вышел из школы. А по пустому коридору дробно зацокали каблучки.

– Сейчас рванет, – побледнел Севка.

– Сидеть! Я сам!

Антон вскочил и уже через секунду был в холле. Успел узнать Лёлю, успел оттащить ее от окна, выходившего на дуб, успел заметить, что огонек шнура уже возле дерева, и с криком «Ложись!» рухнул сам, увлекая девочку за собой.

А ровно через секунду все и случилось. Что-то хлопнуло. Тихо, но мощно. Как будто открыли огромную банку с солеными огурцами. И свет погас. И тишинааааа… Она расползлась по зданию, окутывая собой все, обволакивая. Казалось, что тишину можно потрогать, она ватой залепила уши. Антон пытался что-то сказать и не смог – издать звук не получалось, тишина лезла в рот. Все это больше всего напоминало ночной кошмар, только проснуться не получалось… До тех пор, пока Лёля не щелкнула пальцами.