Фил толкнул стеклянную дверь и вошел в школу, вспоминая о годах, проведенных здесь. Он добрался до восьмого класса, и все это время отец высился впереди фигурой недостижимого гения, обучающего учеников старших классов математике и ювви-графике. Ева беззаботно хлопотала дома, заботилась обо всей их семье и одновременно занималась семейным бизнесом — управляла через ювви камерой-стрекозой, которая летала среди оливковых рощ и разговаривала с фермерами по-гречески. Это были такие спокойные и приятные годы. Маленькая семья, легкие и быстрые дни.

Фил двинулся дальше по скрипучему дощатому полу, рассматривая вывешенную в несколько рядов выставку картин учеников начальной школы. Сколько сердец; не удивительно, ведь Валентинов день. В понедельник все эти сердца будут сорваны со стен, их сменят весенние цветы. Или, возможно, мертвые президенты. День Отмывания Головы Президента, George Birthington's Washday, как любил называть это мероприятие его прежний учитель английского — игра слов, которую Фил воспринимал как классический образец искусства жонглирования смыслами. Внутри старой школы царил знакомый запах. Да, в Басс царила тишь и благодать, пока не пришла Уиллоу. Она появилась тут наподобие яркой сороки-воровки, выхватившей из толпы учителей блестящего отца Фила, чтобы отнести его в свое гнездо.

— Вы преподаватель?

Фил вздрогнул от неожиданности, с трудом отрываясь от своих мыслей. Перед ним стояла стройная темноволосая девушка примерно одних с ним лет. Линии ее скул были странным образом заострены, глаза сияли чистым светом, а рот выдавал ум и приятный характер. Единственной неидеальной чертой ее внешности был нос, несколько больше обычных размеров, хотя и совсем не портящий спокойный овал ее лица.

— Я? Нет, но мой отец преподавал здесь..

— О господи, извините, значит, вы сын Курта Готтнера, да? Вам, наверное, очень тяжело сейчас, и вы не знаете, куда деваться?

— Да, верно. Спасибо. Меня зовут Фил. Фил протянул руку.

— А я — Йок.

— Какое хорошее и простое имя. Вы каким-то образом знакомы с моим отцом?

— Нет, просто я приехала к Терри и Тре Диезам и пришла сюда вместе с ними, чтобы оказать уважение. Тре так гордится знакомством с вашим отцом, тем, что они работали вместе, что все время только о нем и говорит. Ваш отец, должно быть, был великий человек. Ужасно, что вово убило его.

— Это какой-то кошмарный сон. У нас все теперь боятся спать дома. Я сплю в мотеле с четверга… сегодня ведь суббота, верно?

— Да. Время теперь для вас течет по-другому, так? Моя мать умерла на Рождество — и это еще одна причина того, почему я здесь — после ее смерти мне казалось, что свет повсюду горит слишком яркий и время совсем не движется. В первую неделю я даже начала курить, потому что сигареты помогали как-то убить время. Там, откуда я прилетела, курить практически невозможно.

— Сигареты — вот это выход! — иронически воскликнул Фил. — Дай я себе волю, то, наверное, набрался бы выпивки и наркотиков до бесчувственности. Но я рад, что не стал этого делать. Мне жаль, что твоя мать умерла. Ты говоришь, она умерла на Рождество?

— В самое Рождество. Она была дома одна. Мне до сих пор неловко перед ней.

В глазах Йок появились слезы.

— Бедная Йок, — сказал Фил, решив развить тему, причинявшую им обоим такую боль. — И ты права, вокруг все действительно кажется слишком ярким. Словно раскрашенным светящимися красками. Более реальным, чем обычно. Прах моего отца покоится на маленьком коврике на лужайке перед школой, и большая его часть сейчас неизвестно где, скорее всего он и на самом деле умер, и я тоже когда-то умру. Это…

Фил обвел вокруг рукой помещение старой школы, туман на улице и собравшихся на поминки людей.

— Это то место, где протекает наша жизнь. Мы все — словно муравьи под лишайником. Наша Земля покрыта тонким слоем мха, и в нем мы все живем, а с нами все остальные живые существа.

— Лишайник? — улыбнулась Йок, вытирая глаза. — На этой неделе я впервые увидела настоящий лишайник — который растет в лесу, а не то, чем начинены внутри молди. Терри отвезла меня показать лес у Большой бухты. Как говорят фермеры: «Альга Алиса отдала свой лишайник Фредди Грибку, а свадьбу они сыграли на валунах».

После этого легкомысленного стишка Йок рассмеялась, весело подняв при слове «лишайник» брови.

— А может, мы все словно жуки под бревном, — продолжил Фил, стараясь говорить напыщенно и серьезно, словно поэт. — Или кролики на солнечной поляне. Все люди постоянно представляются мне приклеенными к поверхности Земли волшебным клеем. До чего тонка атмосфера Земли. Шкура Гайи.

— Шо верно, то верно, — внезапно отозвалась Йок с гулким валлийским акцентом, и Фил не мог сказать, смеется она над ним или на самом деле так говорит.

Снаружи закончил свою речь последний из выступающих, и люди начали подниматься и потянулись к столам.

— Они направляются отведать канапе, — сказала Йок. — Самое время. Пока тут не собралась толпа, я хочу сходить в туалет.

— Так вот почему ты спрашивала меня, учитель я или нет, — сказал Фил. — Туалет наверху, Йок, вон по той лестнице.

— Спасибо, Фил. Мне было приятно с тобой познакомиться. Давай через минутку еще поговорим, хорошо?

Фил проследил за тем, как Йок поднимается по лестнице. У нее был отличный, высокий и идеально круглый, задок. Но вот по лестнице она взбиралась очень медленно, по одной ступеньке за раз. Смотреть на это было до того тяжело, что Филу пришлось отвести глаза. Когда он, наконец, снова взглянул на Йок, та уже добралась до вершины лестницы. Она оглянулась, улыбнулась и помахала ему, словно довольная тем, что ей удалось взобраться на высокую гору.

— А, вот ты где, — раздался за его спиной голос Кевви, жующей петрушку. — Чего это ты решил сбежать посреди службы?

— Для меня все это было слишком тяжело. — Фил еще раз оглянулся на лестницу. Йок уже там не было. Ему не хотелось, чтобы Йок увидела его с Кевви. — Давай выйдем наружу.

— По-моему, ты что-то должен сделать с прахом отца.

— Господи, я совсем забыл.

Фил заторопился обратно на лужайку, где его родственники стояли, окружив коврик с урной. Красноватое дерево земляничника, из которого была сделана восьмиугольная урна, навело Фила на мысли о стоп-сигнале. Прах его отца.

Худенькая и угловатая сестричка Джейн обняла Фила. Уиллоу коротко ему улыбнулась. Ева, Изольда и двоюродная тетушка Хильдегард — каждая поцеловала его в щеку. Рекс пожал ему руку и хлопнул по плечу. Цзуцзы погладила его по щеке, кузины Джина и Мэри печально улыбнулись.

Курт часто говорил о том, что лично ему хотелось бы, чтобы его прах зарыли в землю под корнями большого дуба в парке на окраине Пало-Альто; он частенько гулял в этом парке вместе с Филом и Джейн. От самых корней дуб разделялся на два отдельных мощных ствола-близнеца. На долю Фила выпало поручение тайком захоронить прах отца в парке — общественном месте, поэтому он забрал с коврика коробочку-урну и положил ее в карман пиджака. Мама Ева уговорила его купить специально для похорон костюм. Сегодня, по сути, Фил надел костюм впервые в жизни.