Издалека, с верховья реки донесся вой Темной Шерсти, Камешка и Черного Уха, он сплетался в одну исполненную печали песню, которая эхом разлеталась по долине.

– Что они говорят? – спросила Ренн.

– Горюют по Белой Шее, зовут Волка. – Торак нахмурился. – Перед уходом я сказал Камешку… Сказал, что мы найдем Волка и вместе вернемся в стаю.

– Так и будет, – уверенно сказала Ренн.

Торак ничего не ответил.

Волки разговаривают не только голосом, они говорят ушами, телом, хвостом, и эта их речь едва уловима. Торак не умел говорить, как настоящие волки, но, опустившись на колени рядом с Белой Шеей, сумел донести до Камешка и Черного Уха, что они должны вернуться в Логово и охранять Темную Шерсть. Камешек так тыкался носом ему в щеку, что сразу стало понятно – он верит в то, что Большой Бесхвостый обязательно найдет Волка.

«А если не найду? – подумал Торак, и сердце чуть не остановилось от страха. – Что, если я никогда больше его не увижу?»

Ренн собрала на берегу валежник и развела небольшой костер.

– Мы не будем останавливаться на ночлег! – запротестовал Торак. – Наигинн прямо сейчас может устраивать ловушки для Волка, он…

– Он может быть где угодно, и Волк – тоже. Торак, я уверена! Поэтому я и проведу заклятие на поиски.

Она окрасила лоб «кровью земли» из мешочка с целебными снадобьями, а потом, как подношение хранителю племени, заткнула кусочек вяленого мяса зубра в развилок между ветками ольхи.

Торак развязал свой мешочек с припасами, тоже оставил подношение и попросил Лес присмотреть за Волком. И пожалел, что не сделал этого раньше.

А потом в нетерпении наблюдал за тем, как Ренн устанавливает над костром треногу из веток, подвешивает на ивовом пруте небольшой пучок серой шерсти так, чтобы он не загорелся, а только задымился.

Ренн откинула капюшон, снежинки падали на рыже-каштановые волосы, она напряженно смотрела на дымящуюся шерсть.

Это был клочок подшерстка Волка.

За день до этого они играли в догонялки. Ренн, запыхавшись от смеха, лежала под догнавшими ее волками и скребла Волка пальцами по брюху, а он лизал ее лицо. Видимо, тогда она и припасла клочок шерсти. Тораку было даже жутковато представить, что Ренн заранее поняла: он понадобится для проведения обряда, притом что она не знала, когда именно и почему это случится.

– Что ты сейчас видишь? – спросил Торак.

Ренн молчала, и ее молчание было таким, что у Торака мурашки по рукам от кистей до локтей побежали.

– Он не в Лесу, – наконец очень медленно сказала Ренн, – и не на реке.

– Как так? – удивился Торак. – Где еще ему быть?

– Это то, что я вижу. – Ренн нахмурилась. – Может, это значит, что он добрался до берега?

– Волк ненавидит Море, он бы к нему никогда не побежал!

– Знаю.

Торак развел руки в стороны:

– Тогда где он?

Волк не понимал, где он. Сначала – туман, а сейчас Яркий Мягкий Холод сыпется сверху.

Он потерял запах демона много прыжков назад и теперь, а это было очень страшно, не чуял запаха Леса. Волк выл, пока не осип, но так и не услышал ни Большого Бесхвостого, ни всех других из своей стаи.

Пошел дальше и почуял запах, от которого шерсть встала дыбом. Холодный, древний запах, запах Великой Мокрой. Волк развернулся и пошел в обратную сторону. В прошлом они с Большим Бесхвостым уже ходили по Великой Мокрой в плавучих шкурах, и эти воспоминания были очень плохими. У Великой Мокрой нет морды, но она никогда не молчит. У нее нет лап, но она всегда движется. Она страшная, когда вдруг ни с того ни с сего разозлится, и сила ее не знает берегов.

Вокруг Волка, словно издеваясь, клубился туман. Где-то каркал ворон. Но это был ворон не из его стаи. Волк заскулил от отчаяния.

Он вышел к покрытому Ярким Твердым Холодом холму и взбежал на вершину с острыми зазубринами, чтобы уловить летающие в воздухе запахи. Холодный ветер отбрасывал шерсть назад. Откуда-то издалека доносились странные звуки, словно огромное существо с хрустом грызло кости и, жадно чавкая, высасывало мозг.

А потом раздался оглушительный треск, и холм наклонился, едва не сбросив Волка с вершины. Волк сбежал к подножию холма, и тут снова раздался треск, от которого чуть не заложило уши. Земля под лапами Волка задрожала, и перед ним появилась черная полоса. Волк не успел и хвостом махнуть, как полоса стала шире и превратилась в блестящую черную Мокрую, которую невозможно перепрыгнуть. Попробовать переплыть? Мокрая рычала и, если бы он в нее прыгнул, легко могла его проглотить.

Ветер рассвирепел и драл туман когтями. Волк увидел черные зубцы Леса, и они были пугающе далеко. Среди зубцов вспыхивали мелкие искры. Волк знал, что это были Яркие Звери, Которые Больно Кусаются, их в своих логовах разводили бесхвостые. Но Лес и логова отдалялись, а вокруг Волка лежала огромная, вздымающаяся и утыканная острыми холмами Яркого Твердого Холода черная Мокрая.

Ужас вцепился клыками в брюхо Волка. Он стоял не на земле, это был кусок Яркого Твердого Холода, и ветер уносил его от Леса по Великой Мокрой!

Вой вырвался из глотки Волка, но в итоге превратился в скулеж.

Лес исчез, а ветер уносил его по Великой Мокрой.

Глава 3

Над льдинами в заливе с криками кружили моевки. Ветер с Моря больно хлестал по щекам. Торак, стиснув зубы, брел по стоянке Морских Орлов. Их убежища были похожи на сверкающие от снега огромные вытянутые сугробы. Большинство пустовало – почти все люди племени ушли на места вылова сельди. Развешанная на рамах для сушки рыба смотрела на Торака пустыми мертвыми глазами. Все это казалось дурным предзнаменованием.

Прошлой ночью они с Ренн столкнулись с группой охотников из племени Ворона. Ренн хотела пойти с ними, чтобы посоветоваться со своим дядей Фин-Кединном, но они сказали, что его нет в лагере – ушел на побережье обменивать мех на кремень Морских Орлов. И они с Тораком побрели дальше вниз по замерзшей реке.

На берег вышли уже на рассвете. К этому времени снег и туман отступили, небо очистилось, а мороз стал таким сильным, что дыхание замерзало в ноздрях.

Фин-Кединн был в главном убежище вместе со старейшинами. Торак до всего случившегося успел коротко с ним переговорить, но с тех пор его не видел.

Он что, навечно там засел?

Прищурившись, Торак разглядел