– Умница, - раздраженно произносит, от ожидания устав. Пальцы подрагивают, когда с пуговицами расправляюсь. А мысли хороводы водят, мозг на полную работает. – Быстрее.

– Не рявкай на меня! – срываюсь, потому что у меня нервоз начинается. Ощущение забытое, что от меня ничего не зависит. Когда в шкафу пряталась, чтобы не умереть, так же трясло. – Я тебе не девочка по вызову.

– Я уже понял. Тебе не вызывают, сама вламываешься.

Ухмыляется.

Господи, какой странный итог вечера. Я стою в одном лифчике перед незнакомым мужчиной. Скольжу пальцами по его мышцам, пытаясь справиться с волнением. И ни одной идеи, как все закончить.

Только жжение между ног, где неожиданно влажно и жарко становится.

– Баблом не обижу, не сжимайся.

– На содержание тогда уж возьми, - наглость включаю. Единственное, на что силы остаются, когда Халид поглаживает мои бёдра. Легко так, что мурашки несутся, голова кружится. – Один раз не интересно.

– Ты ещё даже на один раз не заработала.

– Ага, трахнешь и выставишь. Не для тебя свою ягодку хранила.

Нервно посмеиваюсь, когда глаза мужчины темнеют. Черная бездна в моё лицо вглядывается.

– Девственница что ли? Сейчас проверим.

С лёгким толчком на диван улетаю. Халид сверху наваливается, впечатывая. Я знаю, как вырваться можно. Куда ударить, на какие точки надавить. Только с ним нельзя подобное проворачивать.

– Если соврала, сразу трахну, поняла?

– А если не соврала?

– Посмотрим.

Халид тяжелый, огромный. Задыхаюсь под ним, но не от веса. Мужчина на ладонь упирается, раздвигая коленом мои ноги. Пальцами скользит прямо туда, где никто меня не касался.

– Не смей!

– Смирно лежи.

Рычит, пока я воздухом давлюсь. Он касается меня там. У Халида горячая кожа, но я вздрагиваю. Не понимаю, что делать нужно. С ним, ситуацией этой. И тем, как кровь шумит, оглушает.

– Влажная, - факт констатирует, от которого дурно. – Ты течешь, Ада.

Он говорит это так просто, секретом будто делится. Взбудоражен, доволен. И нагло гладит между ног, а я не могу ничего сказать. Должна, но вместо слов вырывается стон.

Халид не нежничает, грубо действует, клитор ласкает. А меня ведёт от этого, скручивает. Упираюсь затылком в кожаную обивку, кусая губы. Он творит, что хочет. А я, почему-то, хочу этого же.

Кажется, что кровь в теле заменили на жидкий металл. Ядовитый, уничтожающий. Потому что всё стягивает внутри, леденеет. И только внизу так жарко, когда Халид пальцами размазывает моё желание. Толкается внутрь жестко.

– Нет!

– Да, - протест сметает поцелуем. – Узкая.

– Стой-стой. Я не могу.

Или могу? Если мне хорошо, если могу выгоду получить. Тогда же, наверное, могу? Мысли вязкими становятся, как глина после дождя. Все доводы застревают, тонут. А последний писк разума заглушен моим же тяжелым дыханием.

– Не можешь? – переспрашивает хищно, а после надавливает, заставляя выгибаться. Самой навстречу потянуться. – Я не терплю ложь, Ада. Запомни, если хочешь сработаться со мной.

– Ты всегда в постели болтаешь много?

Хотела наглой быть, дерзкой, но получается жалко, с полувсхлипом. Потому что во мне застывшее желание, а он не двигается больше. Улыбается довольно, но продолжает.

У меня перед глазами звёзды, в голове сумбур. Но так хорошо, что сил нет. Словно по крупинке рушусь, а после собираюсь заново. Раз за разом, в такт движению его пальцев во мне.

– Да!

В телефон рявкает, звонок которого я даже не заметила. Не останавливается, сильнее давит. Кусаю ребро ладони, чтобы тихой быть. Понимаю даже сквозь туман, как себя вести нужно.

Меня трясет в припадке, лавиной давит.

Халид на чеченском говорит, не зная, что я понимаю всё. Но значения только первая фраза имеет. Которая всё во мне ломает, как даже двенадцать лет назад не получилось.

Я кончаю от пальцев моего врага, когда он произносит:

– Цербер у телефона.

Халид ещё что-то говорит, но я больше не слышу ни слова.

Цербер?

Он?

Мысли шумят в голове, захлёбываясь моей истерикой. Слишком резко всё меняется. Словно я всё время ждала удара с одной стороны, а ураган подкрался со спины. Срывает крышу, рушит фундамент. От меня только пыль остается.

А пыль не может думать и планы строить.

Мужчина был правой рукой Цербера, это все знали. С властью, зелёным светом на все решения. Он не отчитывался, не согласовывал никогда. «Я сам буду перед Цербером отвечать» – слышала слова, когда пыталась подобраться ближе.

Но может и отчитываться не нужно?

Когда ты сам себе хозяин, легко любое решение принимать.

– Да, завтра.

Продолжает по телефону говорить, но меня за запястье дёргает. Кивает на свою ширинку, под которой заметно внушительный бугор. Кристально прозрачно, что дальше мужчина потребует.

А я смогу разве?

Была готова, когда считала его правой рукой. Учитывая, какой эффект он на меня производил. Гормоны бушевали, голова отказывалась работать. И все мысли о якобы-парне по имени Лука выбивались из головы.

Только он был Халидом, а теперь его статус не определён. Цербер или только играет его роль? Сейчас нельзя ошибаться и лишние движения делать. И отказывать тоже нельзя.

– До завтра, брат.

Глаза мужчины впиваются в моё лицо. Понимаю, что он недоволен. Но у меня так мало времени было обдумать, что не могу ничего сделать. Только часто моргать, надеясь, что Халид исчезнет подобно миражу.

Не исчезает.

– Я не люблю, когда меня расстраивают, Ада. Мой намек был слишком прозрачным?

– Ты достаточно напроверялся, нет? – пытаюсь хоть что-то выдавить. Отодвигаюсь на край дивана, подтягивая к себе ноги. Стараюсь не думать, что этот мужчина только что делал со мной. – Мы договаривались о другом!

– Мы ни о чем не договаривались, - Халид расслабленно откидывается на спинку дивана. Спокойный, уверенный, будто в джинсах ничего не жмёт. Тянется к столику за бокалом, не предлагая мне. – Ты пока меня не радуешь.

Конечно, развлечения с убийствами я не организовываю. Почти что обнаженная девушка – сплошная скука.

– И как я должна радовать?

– Покажи, насколько тебе нужны бабки. Для начала – поцелуй.

Поцелуй я могу. Наверно.

Передо мной тот, кто разрушил мою жизнь. Отобрал единственных близких. Могу вытянуть ладонь и коснуться его пальцев, которыми мужчина сжимал пистолет. Заглянуть в глаза, которые смотрели на то, как горел дом. И провести по венке на шее, которую хочется перегрызть.