Я сидел и слушал его, не веря своим ушам. Сколько я слышал об этом раньше, слышал с детства, но то были рассказы у семейного очага, рассказы о грядущей великой доблести, о храбрости героев, об огромных, погрязших в грехе городах Огона, которые нам предстояло разрушить и истребить живущих в них. Но ни разу не доводилось мне слышать о себе со стороны, слышать такое. Ибо я был один из тех, один из них — один из тех, кого боятся.

И, слушая Джованни, я вдруг понял, что живу в городе, которому суждено быть истребленным. И мне тоже стало страшно. Когда? — бился в голове получивший новый смысл вопрос. Мне захотелось бежать, спасаться, захотелось бежать. Страх, подобный страху Джованни, обуял меня. Да, я помню, что страх, схожий со страхом многих людей в этом городе, охватил меня, словно черный вихрь.

Я встал и пошел к ним, к тем, кого боялись. Кажется, я встал, не дослушав Джованни до конца, и он очень удивился. Я пошел к ним. Мне необходимо было поделиться с ними своими страхами, посоветоваться, узнать, чувствуют ли они то же. Я пошел к ним.

А они уже ждали меня. Главным у них был Топчу, человек из хосуна Терпи. Это был веселый и общительный парень, никогда не лезший за словом в карман, и странно было видеть, как иногда живое его лицо становится серьезным и печальным, словно Топчу приходят мысли о смерти, о смерти родных. Сбегутом он был с детства, как и его отец, нарекший себя Уйду и назвавший сына Топчу. Топчу жил в Огоне уже давно — работал на сборе фруктов, на постройке дорог, в порту. К нему приводили новоприбывших, и он помогал им найти работу, помогал в поиске жилья, помогал с открытым сердцем. Он был веселый и общительный парень, с ним было легко. Сейчас он ждал меня и сразу приветствовал:

— А вот и наш славный Шепчу! Мы как раз тебя дожидаемся. Пошли, для нас нашлась работа.

Это он увидел мое лицо, заметил, что меня что-то огорчило, и щедро поделился со мной своей улыбкой. На время я забыл о страхах, обуревавших меня, мне показалось, что нет ничего радостнее этого известия, — ведь для нас нашлась работа! Пусть это будет сбор фруктов, пусть укладка дороги — я буду работать! Слова Топчу вызвали в моем сердце бурную радость, я, видимо, просиял, потому что Топчу сказал с улыбкой, обращаясь ко всем:

— Вот молодец Шепчу! Молодец!

И тут из-за спин сбегутов донесся голос шамана:

— Работать на грешников — духов гневить.

Топчу, не обращая внимания на его слова, громко обратился к нам:

— Пошли, буторы!

И мы двинулись, стараясь не слушать, что там сзади шаман говорит про беспощадные мечи и гнев великих духов.

Оказалось, нам предстоял сбор фруктов. Залитые солнцем сады, большие красные яблоки в корзинах, пот и радость работы. И все время доносился до меня сердечный голос Топчу:

— Молодец Шепчу! Молодец!

Да, я работал в поте лица своего, я снимал урожай, я трудился, и совсем испарились из моего сердца страхи, истаял под ярким солнцем ужас от мысли, что быть мне истребленным вместе с большим городом. Целый день мы собирали яблоки под ярким солнцем — не тем знойным солнцем, что злобным надсмотрщиком сидело в небесах над землей Магог, а под милым, нежарким ласковым солнцем беззаботной земли Огон.

А дома нас, веселых, уставших, источающих аромат яблок, встретил неистово горящий взгляд шамана.

— Там, — каркнул он, простирая длинную руку в сторону, откуда мы пришли, — созревают плоды земли для сквернавцев земли Огон, земли обреченной. А кто их собирает? Собирают их доблестные буторы земли Магог, избранные воины. То-то радуются Великие Духи, то-то ликуют славные предки! И ведь есть чему радоваться — собирают храбрые буторы-магоги яблоки для нечестивцев земли Огон!

— И тебе хорошо бы нам помочь, — кротко сказал Топчу. Я заметил, что никто из них никогда не вступал в пререкания с шаманом. — Живем вместе, кухня одна.

— Духи не допустят, — закричал шаман, — чтобы их служитель собирал яблоки в земле Огон. Эта земля обречена истреблению!

— Вместе со всеми яблоками, — поддакнул Языгу.

— Яблоки не дождутся истребления, — одернул его Топчу. — Их до этого схрумкают.

— Хрыргын! — неистово завопил шаман, махая на них руками. — Вы — хрыргын! Великие Ужасные Духи, пошлите огонь на это отребье земли Магог!

— Ну, ужинать пора! — весело сказал Топчу, пропуская его вопли мимо ушей.

И во время ужина победно громоздилась посередине стола корзинка с красными наливными яблоками, щедро отсыпанными нам хозяином сада за хорошую работу. Мы ели, пили вино и обменивались шутками, совсем позабыв про слова шамана. А он пропал куда-то, ушел из дома — и не появлялся несколько дней.

Яблоки земли Огон, душистые, красные, крутобокие. Вы были вкусны тогда, в тот вечер, вы словно одаривали благодатью собиравших вас сынов земли Магог.

Об этом стало известно за много дней — пришли люди от бега и объявили, что великий бег устраивает празднество в честь рождения сына. Все обязаны явиться, ибо устраивает празднество в честь рождения своего сына великий и славный бег. Все, кто может ходить, должны явиться в урду бега, чтобы есть, пить и петь песни. На веселье и празднество должны явиться все, кто в состоянии передвигать ногами.

Так объявили люди, пришедшие от бега.

Меня там в тот день не было. Я был на холмах — пас лошадей вместе с другими табунщиками. К нам прискакала взволнованная Нишкни и сообщила, что недавно приходили люди от бега, и скоро надо явиться на празднество. Мои товарищи обрадовались, стали громко обсуждать новость: ожидалось веселье, ожидалось огромное пиршество, съезжались со всех концов страны затейники и музыканты. А у меня подозрением, тревогой, неприятным предчувствием заныло сердце. В последнее время я чувствовал его, мое сердце, оно давало о себе знать в самые неподходящие моменты, и когда надо было радоваться, оно сжималось, а когда вокруг веселились, оно задумывалось. Ничего я не мог с ним поделать, оно было частью меня и руководило мной, повелевало. Оно погоняло мной, мое сердце.

Было начало осени. С гор по ночам подул холодный ветер. Травы еще больше поседели. Горы стояли в темных тучах, дожди лили над горами. Настало время явиться в урду великого бега для надлежащего веселья.

Урда была недалеко от нашего поселения, в хосуне Годи. Лишь бегам разрешено было кочевать по земле Магог. Бег соизволил остановиться здесь прошлым летом, когда его объявили верховным Гогом земли Магог. Четыре сотни огромных повозок, запряженных быками, привезли сюда урду, имущество бега, привезли его жен и чад, а также неисчислимое количество челяди и домочадцев. Урду защищали стены из повозок, охраняли вооруженные воины. Велика была урда в хосуне Годи.

Бесчисленное множество народа стеклось на громадное поле перед воротами урды. Всюду, куда ни кинь взгляд, несчетными палатками было усеяно поле, в них пировали, пели, плясали люди. Кое-где затейники и акробаты развлекали народ, по краям конники демонстрировали удальство, устраивали состязания. Вкусные запахи готовящихся яств плыли пополам с пылью над полем.